Великая Китайская стена

В 581 году, в том же самом году, когда Вэнь провозгласил себя императором и за восемь лет до воссоединения всей страны, он явно взял на вооружение циньскую пограничную политику для удержания северных варваров под контролем: стеностроительство. Первым делом он прекратил субсидии, сделавшие тюрков столь богатыми. Тюрки, понятно, смотрели на совершающиеся перемены без всякого удовольствия. Как большинство степных племенных вождей, тюркский вождь — каган — полагался на поступления от дипломатического шантажа или грабежа, обеспечивая тем самым себе поддержку в крайне нестабильной системе управления. Теоретически тюркская иерархия была организована так же, как у сюнну, по трем уровням, при этом каждый, как считалось, контролировался из центра каганом. Однако в действительности же меньшие каганы, назначаемые из центра, часто отхватывали от тюркских владений куски в виде автономно управлявшихся областей. После смерти Тумэна в 552 году вопрос наследования еще больше осложнился из-за его решения отказаться от права первородства в пользу раздела империи между сыновьями (правившими на востоке) и братом Истами (правившим на западе). Поскольку дядя пережил сыновей Тумэна и в Восточном Тюркском каганате разразилась междоусобная война, Истами воспользовался случаем для приобретения большей независимости. Хотя к 581 году один из внуков Тумэна, Шэту, вышел на востоке победителем, ему требовались все доступные материальные средства для удержания вокруг себя шаткого союза последователей. Таким образом, решение Суй прекратить выплаты пришлось на самый неблагоприятный момент.

Император Вэнь, счел Шэту, поступил «по отношению к нему очень подло». Ожидая неприятностей, император обратил все внимание на северную границу, где он приказал местным «варварам» за двадцать дней построить стену в северо-западной Шаньси. В конце того же года Шэту прорвался через границу и взял город Линьюй, в прибрежной части Хэбэя, на восточной оконечности границы. «Обеспокоенный этим, — отмечается в одной хронике, — правитель Суй обновил оборонительные сооружения, поставил на границе длинные стены… и разместил там несколько десятков тысяч солдат».

Его усилия, однако, лишь подчеркнули присущую стенам ограниченность: укрепи сильные позиции, и враг отыщет слабые. Поскольку центральную и восточную части границы — Шаньси и Хэбэй — защищали недавно восстановленные стены, тюрки прагматично перенесли свое внимание на запад. Побуждаемый нуждой в средствах и своей женой, чжоуской принцессой, поклявшейся отомстить Суй за свержение и убийство многочисленных родственников, Шэту в 582 году повел четыреста тысяч лучников в большой набег на северо-западный Китай — на Ганьсу и Шэньси, — после чего «там не осталось ни одного домашнего животного». Император реагировал на полученное известие с чисто китайским гневом:

«В прошедшие дни звезда Вэй закатилась, быстро и во множестве пришли беды. Чжоу и Ци устроили соперничество и поделили землю Китая. Варвары-тюрки одинаково общались с обоими государствами. Чжоу с тревогой смотрело на восток, опасаясь, что Ци лучше поладит с тюрками, а Ци с тревогой смотрело на запад, боясь сближения Чжоу с ними. Другими словами: мир и война в Китае зависят от прихоти варваров».

Император продолжал обличать Чжоу и Ци за то, что они субсидировали тюрков, «сыпля богатствами своей казны и разбрасывая их по пустыне, к несчастью Китая». Суй же, «получив ясное указание Неба по-родительски заботливо относиться ко всем, из сострадания к бремени, которое несут наши подданные, отменила порочную практику прошлого: мы направили вещи, прежде уходившие врагу, на дополнительное вознаграждение нашим чиновникам и людям. Мы даем передышку людям на дорогах, которые теперь могут заняться земледелием и ткачеством».