Великая Китайская стена

Однако, несмотря на успехи и богатство Тан в период ее расцвета, колеса китайской пограничной истории — чьим приводом являлось давнее предубеждение к поведению варварского севера — вскоре снова провернулись. В течение VIII века политический фокус танской державы постоянно смещался к югу, прочь и от родных краев на севере, и от стиля жизни, помогавшего династии господствовать над степными племенами. Когда началась массовая миграция в центральный и южный Китай, позиции южной аристократии усилились за счет старой полутюркской военной элиты. В результате северная граница оказалась брошенной ради более мягкого климата и должностей юга.

В начальный период правления династии оборону границы обеспечивали закрепленные за территорией отряды милиции, которые действовали вахтовым методом, живя месяц в столице и три года на границе. Больше того, в период ранней Тан служба в милиции считалась скорее честью, чем наказанием, и ограничивалась в основном представителями высших классов. В результате военные силы сконцентрировались вокруг столицы, став гарантией, что альтернативные силовые структуры не появятся где-нибудь в дальних провинциях и что военная карьера останется престижной в глазах правящего класса. Однако, по мере того как аристократия начала перемещаться на юг, обязанность служить на пограничных постах все более переходила к элитным, профессиональным войскам, большая часть которых была укомплектована и руководима сильными и дерзкими центральноазиатами, чья лояльность к китайскому режиму все более слабла.

Исторически самым значительным из них следует считать согдианского генерала Ань Лушаня. Родившийся примерно в 703 году, позанимавшись в начале карьеры воровством овец, он поднимался по иерархическим ступеням в китайской армии до тех пор, пока в качестве фаворита деспотичного главного министра Ли Линьфу не получил в командование крупное войско на пограничном посту Инчжоу, расположенном на самой северной точке границы — на южной оконечности Маньчжурии, — в стратегически важном районе, долгое время служившем трамплином для успешных захватов в северном Китае. Пока император Сюаньцзун все больше терял голову от страсти к своей любимой наложнице, знаменитой красавице Ян Гуйфэй, Ань Лушань поднимался по ступеням военной и политической иерархической лестницы. Двор же считал: на этом малограмотном шуте слишком много жира, чтобы он мог представлять какую-либо политическую угрозу (в знак своего нежно-насмешливого отношения к главнокомандующему Ян Гуйфэй на день рождения Аня в 751 году публично нарядила этого огромного человека в одежду младенца, устроив церемонию, на которой в шутку усыновила его).

Между тем амбиции Аня шли дальше получения императорских подарков новорожденному. Увидев слабость императорской армии в сравнении со своим пограничным войском, он в 755 году повел двести тысяч человек и триста тысяч коней на китайские столицы, Чанъань и Лоян. Обе пали без всякого сопротивления. Император бежал на запад, а перед этим, жестоко страдая, был принужден своими мятежными войсками казнить Ян Гуйфэй, обвиненную в отвлечении Сюаньцзуна от исполнения своих политических обязанностей. Хотя восстание в конечном итоге было подавлено при помощи уйгурских наемников, танский Китай так больше и не смог оставаться тем же могущественным государством, все заметнее распадаясь на провинциальные военные протектораты. Пограничная оборона империи развалилась: уйгуры захватили Ганьсу, тибетцы прошли в центральноазиатские оазисы, а в 763 году дошли до самой Чанъани. Начиная с 790 года все территории к западу от Яшмовых Ворот Китай потерял. В то же время империя начинала сторониться космополитизма, которому была обязана своей прежней живостью, уходя в себя и все более приобретая ксенофобский взгляд, утверждавший, будто чистая, простая китайская культура загрязнена и ослаблена буддизмом. В 836 году китайцам запрещалось иметь дела с «цветными людьми» — согдианцами, иранцами, арабами и индийцами. Девять лет спустя по всей стране начались гонения на буддизм — были репрессированы двести шестьдесят тысяч монахов и монахинь, их собственность конфискована. Монастыри превращали в общественные здания, колокола и статуи переплавляли в монеты, которые верующие люди, боясь совершить святотатство, отказывались использовать. Но эти усилия подпереть китайскую традиционность через критику всего иностранного не остановили разложения, начавшегося по всей империи. К IX–X векам императоры некогда великой семьи Тан находились во власти военных клик, тюркских и монгольских захватчиков, шаек разбойников и толп враждующих евнухов, пока в 907 году династия не перестала существовать.