Великая княгиня Елисавета Феодоровна и император Николай II. Документы и материалы, 1884–1909 гг.

5 ноября. Между Скерневицы и Дармштадтом. В 1 час прибыли в Скерневицы — прямо во дворец. Ужасно тяжелая встреча с Ernie!! Маленькая в гробике — видна под стеклом. Ники трогателен — Alix в постели с нарывом в ухе — бедная — ехать не может, в отчаянии. В 1/2 3 ч. краткая служба, мы вынесли гроб на руках до станции — все военные почести. Гроб ставили в наш вагон, где Ernie и мы помещались и в 3 ч. экстр<енный> царский поезд тронулся. Ernie поразительно трогателен… няня Wilson не отходит от гроба.

(ГА РФ. Ф. 648. Оп. 1.Д. 39. Л. 156,157.)

Вел. кн. Елисавета Феодоровна — имп. Марии Феодоровне

5 ноября. Александров — Фреденсборг

Поездка наша печальна. Эрни сдержан в своем горе; момент отъезда был ужасен. Ники и Аликс также в разрывающем сердце отчаянии. Что-то завтра будет при встрече с бедной матерью. Помоги нам всем Бог.

Элла.

(ГА РФ. Ф. 642. Оп. 1. Д. 1586. Л. 67. — на англ. яз.)

Вел. кн. Елисавета Феодоровна — имп. Марии Феодоровне

6 ноября. Дармштадт — Фреденсборг

Храни тебя Господь за твою доброту. Встреча прошла спокойно, но душераздирающее горе просто ужасно, а здесь печально вдвойне после радостей прошлого. Все целуем тебя.

Элла.

(ГАРФ Ф. 642. Оп. 1. Д. 1586. Л. 66. — на англ. яз.)

Вел. кн. Сергей Александрович — Николаю II

6 ноября. Дармштадт

Дорогой Ники,

Мне хочется два слова написать, как все произошло здесь. Во Франкфурте на станцию я пошел за Ducky — она была с Мари[1784], Мисси[1785] и baby Вее; когда я вел ее к вагону, она, прямо летя, спросила, желает ли Ernie ее видеть или ему это слишком будет неприятно[1786]. Все настроение ее было очень трогательное, свидание обоих вышло просто и натурально. Ducky пожелала видеть еще свою дочь, и крышку гроба сняли. Она оставалась одна с Ernie и подробно его расспрашивала о болезни и о последних минутах дочери. Шествие по городу было глубоко трогательное — в публике были слышны рыдания; гробик весь утопал под белыми цветами. Кроме дам, мы все шли пешком. На Rosenhohe мы сами внесли гробик в средний мавзолей; пастор трогательно говорил. Ernie и Ducky стояли рядом. Страшно было трогательно, когда по окончании службы — Ducky стала на колени, положив голову на гроб дочери и, когда она встала, мы заметили, что она сложила на крышку гроба свою гессенскую ленту: как знак, что последняя ее связь со страной порвалась!! Она это сделала совсем просто и натурально. Вообще тут окончилась целая трагедия двух жизней — без слез нельзя было смотреть.

Прямо с Rosenhohe Ducky уехала с Викторией на станцию, я с Мари и племянницами. На станции мы еще провели вместе несколько минут — за сим они уехали во Франкфурт. Глубоко потрясающие были все эти минуты — я не могу все еще прийти в себя. Мысленно был с вами!! Сердцем понимаю, как вам обоим тяжело не быть здесь.

Крепко вас, дорогих, обнимаю — Храни вас Господь.

Твой Сергей.

Прости за небрежность письма. Писал, как мог.

(ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1.Д. 1431. Л. 128–129 об.)

Вел. кн. Елисавета Феодоровна — вел. кн. Ксении Александровне

9/22 ноября

Дорогая Ксения,

Что у тебя за милая добрая душа, что прислала такие сердечные телеграммы. О, это все так грустно, так грустно — не передать словами. Так внезапно, и через что прошли бедный Эрни, Ники и Аликс — ужасно. В Скерневицах мы их застали совсем разбитыми. Даже не знаю, кого из троих в тот момент больше надо было жалеть — удар был чудовищный. Слава Богу, что она не мучилась, легко, без страданий, отошла в иной мир, откуда явилась лучиком солнечного света, и вернулась к маленьким ангелам. Эрни держится великолепно. Порой нервы у него не выдерживают, но перед другими он держится молодцом — все для того, чтобы тем горше рыдать, когда остается один. Но ни слова ропота. Даже лучше, что Господь забрал ее, мне и всегда казалось, что она не проживет долго. В ее глазах было такое выражение — не от этого мира, и право — порой она раскрывала их так широко, казалось, они сияли. Славная малышка! Как терзали ее эти разлуки от дома. Ты не представляешь, как она льнула к своему отцу. И всего месяц назад я видела их взаимное обожание, все свое любящее сердце он отдавал маленькой, и она отвечала ему безграничной нежностью. Что станется с ним теперь — совсем одиноким в этом мрачном доме.