Великая княгиня Елизавета Федоровна. И земная, и небесная

В такой великолепной обстановке прошли первые дни после свадьбы. Огромный и роскошнейший дворец, обставленный с безупречным вкусом. Все это для принцессы из заштатного Дармштадта должно было казаться настоящим чудом, свалившимся прямо с небес! Сказка ее жизни, начинавшаяся не очень-то весело, подходила к хорошему сказочному концу – прекрасный принц вызволил ее из заточения, привез в свой дворец, а дальше уже и неинтересно: «Принц и принцесса поженились. Они жили долго и счастливо и умерли в один день». Рассказывать больше особо не о чем. Или начинать новую сказку: «Жили-были принц и принцесса. Они поженились, и все было хорошо, как вдруг откуда ни возьмись…»

Но это «вдруг откуда ни возьмись» будет позже. А пока и впрямь ничего особо интересного, кроме ослепительного счастья, но оно увлекательно только для самих счастливцев, а не для тех, кто это счастье наблюдает издалека или читает о нем, сидя в своем жилище, отнюдь не таком роскошном, как дворец подле Аничкова моста.

После свадьбы полагается медовый месяц, но молодоженам предстояло еще немало пострадать, прежде чем он наступит. Прием гостей, ответные визиты, дипломатические рауты, обеды, ужины – какая тяжелейшая работа! Если вы слышите в этих словах упрек или иронию, вы ошибаетесь. Представьте, что вам ежедневно приходится по нескольку раз долго наряжаться, потом изображать из себя воплощенную чопорность, улыбаться лишь когда следует, смеяться вообще изредка, участвовать в бесконечных и бессмысленных разговорах, в которых переливается из пустого в порожнее. И нельзя ни на миг расслабиться, развалиться с бокалом вина, поужинать не в халате и тапочках, а при полном облачении, держа строгую осанку и умное, слегка заносчивое, как полагается вельможам, лицо. Ужас! А главное, не производить ничего, не работать, а лишь делать и делать вид.

В ближайшие полгода Сергею и Элле предстояло жить в праздности. Вся их «работа» – послесвадебные придворные мероприятия – хоть и изнурила 27-летнего юношу и 19-летнюю девушку, но и она подошла к завершению. Теперь пора и отдохнуть после таких тяжких трудов.

Подмосковная усадьба Ильинское расположена в шестидесяти верстах к западу от Москвы, к северу от Одинцово, и известна с 1618 года как царское угодье. Возможно, еще при Иване Грозном она ужебыла поместьем Романовых, потому что царю Михаилу Феодоровичу досталась по наследству. Первый царь Романов передал ее боярину Стрешневу, затем по родству она перешла к графу Ивану Остерману. В XIX веке им владел граф Александр Иванович Остерман-Толстой, один из героев Отечественной войны 1812 года. Он вместе с супругой обустроил имение, парк и оранжереи, в которых выращивались даже персики и ананасы. Александр Иванович построил и новый усадебный дом и несколько гостевых домов с забавными названиями – «Не чуй горе», «Миловид», «Приют приятелей». С середины века Ильинским владел племянник Остермана-Толстого князь Леонид Голицын. Он-то и продал его царю, и угодье возвратилось Романовым. В 1863 году император Александр II выкупил для императрицы Марии Александровны это романтическое имение на берегу Москвы-реки. Поэт Петр Вяземский, посетив усадьбу одним из первых, разразился угодливым стихотворением из разряда тех, что сочиняют друг другу к случаю и просто так люди, лишенные поэтического дара.

От пышных роскошей чертога
И мысль, и чувства удаля,
Она здесь с светлого порога
Глядит на мирные поля.

Но тут невольно угадано направление душ Сергея и Эллы, желавших уединения от всяких пышных чертогов, где нужно было постоянно общаться и общаться с другими людьми, а им хотелось лишь друг друга.

Сижа любил Ильинское с детства. Ему, как тому мальчику из «Неоконченной пьесы для механического пианино», нравилось убежать от взрослых и одному шастать по лесным тропинкам, по полям, по речному берегу. Давным-давно уже он называл Ильинское своим земным раем и теперь жаждал того, что избранница разделит с ним его восторги.

Вокруг было множество других владений, в которых бездельничали другие богатые семьи: в Архангельском – Юсуповы, вПетровском и Никольском – Голицыны, в Ершово – Олсуфьевы, во Введенском – Шереметевы, в Кораллове – Васильчиковы. Всего около 180 усадеб.

Сергею Александровичу Ильинское перепало в качестве наследства от матери, и он приложил руку к благоустройству усадьбы. При нем добавились новые парковые домики и павильоны, продолжившие традицию забавных наименований – «Кинь грусть», «Пойми меня».

По роскоши двухэтажный деревянный барский дом в Ильинском, конечно же, далеко не Сергиевский дворец на Невском. Но как загородная дача производил богатое впечатление. Очень красив с противоположного берега Москвы-реки. К дому с двух сторон прислонялись террасы с висячими садами, украшенные огромными вазами. Из западной террасы можно было выйти в широкую липовую аллею, из восточной, минуя статую спящего Эрота, попасть в павильон «Пойми меня», в котором размещались баня и большая ванна.