Великая княгиня Елизавета Федоровна. И земная, и небесная

Лишь однажды мне пришлось видеть великую княгиню взволнованной, гневной… Как-то она была в церкви, о чем-то говорила со мной, как явился прямо из Овруча Щусев. Стали говорить о предстоящих торжествах. Щусев осведомился, предполагает ли великая княгиня быть на них. Она отвечала, что еще не решила. Она слышала, что наплыв паломников будет так велик, что не хватит для всех помещения. – „Ну, ваше высочество, вы только скажите, – мы выгоним монахов из их келий и устроим вас шикарно“. Сказано это было с бесподобной хвастливой наивностью человека власть имущего… Но не успел наш Алексей Викторович и окончить своих слов, как щеки великой княгини стали алыми, глаза сверкнули. Она, постоянно сдержанная, ласковая, резко сказала, что если еще и колебалась, ехать или не ехать, то сейчас колебаний нет. В Овруче она не будет. Она не хочет, чтобы ради нее выгоняли кого-либо из келий, что комфорт она знает с детства, жизнь во дворцах знает… Говорила великая княгиня быстро, горячо, не переводя дух. – Она не смогла скрыть своего возмущения. Щусев плохо понимал, почему великая княгиня так волнуется. Он что-то бормотал, он хотел только… Но гнев уже прошел. Разговор был кончен в обычных мягких тонах. В Овруч великая княгиня тогда не поехала…»

В мае 1911 года Елизавета Федоровна подарила Третьяковской галерее восемь картин из собрания Сергея Александровича. В августе ее можно было видеть в Петербурге на закладке соборного храма в честь Феодоровской иконы Божией Матери, а потом – на богомолье в Троице-Сергиевой лавре; в начале сентября – в Белгороде на торжествах по случаю прославления святителя и чудотворца Иоасафа, где ей пришлось узнать о кончине Столыпина. Новый страшный теракт произошел в Киеве на торжествах по случаю открытия памятника Александру II. Царская семья и премьер-министр присутствовали на спектакле «Сказка о царе Салтане» в киевском городском театре, во втором антракте к Петру Аркадьевичу подошел секретный осведомитель охранного отделения Богров и дважды выстрелил в него из пистолета.

Еще один борец за народное счастье? На сей раз не совсем так. 24-летний выходец из богатой еврейской семьи. Его отец, крупный домовладелец, имел полумиллионное состояние, и юноша мог жить припеваючи. Но не хотел. По его собственным признаниям, однажды, поедая сочную котлету, он вдруг уныло подумал, что съест в своей жизни еще несколько тысяч таких котлет, а зачем? «Я стал отчаянным неврастеником… В общем же все мне порядочно надоело и хочется выкинуть что-нибудь экстравагантное». В 1906 году Богров вступил в киевскую группу анархистов-коммунистов, а вскоре предложил свои услуги киевскому охранному отделению и в течение трех лет выдал охранке целый ряд опасных эсеров и анархистов, получая зарплату по 150 рублей в месяц. В сентябре 1911 года он сообщил о готовящемся покушении на императора и получил спецпропуск в театр, где намеревался застрелить государя, но приблизиться к нему не смог и ограничился убийством Столыпина. Несчастный Петр Аркадьевич скончался в больнице через четыре дня. Это покушение было одиннадцатым по счету, и даже завещание начиналось со слов: «Я хочу быть погребенным там, где меня убьют». Его и похоронили в Киеве, в лавре. А Богрова вскоре повесили. Когда прочли смертный приговор, он уныло произнес: «Мне совершенно все равно, съем ли я еще две тысячи котлет в своей жизни или не съем».

Елизавета Федоровна тяжело перенесла убийство Столыпина. Петр Аркадьевич в ее представлении являлся человеком, способным дать России новое качественное развитие, в отличие от Распутина, чье влияние на царя она по-прежнему считала злокачественным и воспринимала болезненно. В письме к Феликсу Юсупову она писала о том, как в царской семье не желают и слушать ее высказываний против Григория Ефимовича: «Там очень упрямы, и это упрямство, с одной стороны, понятно: из-за веры в то, что исключительно его молитвы исцелят и спасут ребенка. Все основано на ложной посылке – но ведь более всего слеп тот, кто хочет быть слепым». Вряд ли будет ошибочно полагать, что, узнав о гибели Столыпина, она жалела – не в того человека пущены пули!

В октябре того года ее снова могли видеть на богомолье в Троице-Сергиевой лавре. А 30 октября произошла очень важная встреча. С человеком, которому после гибели Елизаветы Московской предстоит исполнить особую миссию. Николай Александрович Анисимов родился в 1884 году в Вятке, реальное училище окончил в Казани, стал послушником Казанского Спасского монастыря и в 1907 году принял монашеский постриг под именем Нестора. Его назначили миссионером на Камчатку, где он успешно проповедовал камчадалам Христовы истины, создал Камчатское православное братство, поначалу запрещенное обер-прокурором Синода Сергеем Михайловичем Лукьяновым, но затем поддержанное Николаем II и получившее разрешение. Братство занималось сбором средств на обустройство церквей, часовен, школ, приютов, больниц, амбулаторий и лепрозориев на Камчатке.