Великая княгиня Рязанская

– У тебя?.. – в вопросе Владимира было буднично-заботливое понимание, которое сближало их не меньше самой близости, но в то же время лишало происшедшее между ними романтической возвышенности. И понимая это, Анна всё-таки ухватилась за подсказку – ответила утвердительно. Конечно, дело было не в этом, не в желании сохранить супружескую верность, не в боязни обзавестись незаконнорождённым ребёнком – она хлебнула колдовской настойки после рождения Фёдора. В последнюю минуту Анна испугалась, испугалась потерять Владимира – знала, как разочаровывают достижения.

Забытьё забытьём, но она словно бы раздвоилась. Одна была страстная, бесстыдная, опрометчивая. Вторая – хладнокровная, даже расчётливая. Эта вторая снисходительно наблюдала за всем происходящим и успела остановить на самом краю.

– Я люблю тебя! – сказала Анна в некотором отдалении от князя, поправляя в темноте помятую и расстёгнутую одежду. – Ты вообразить не можешь, как! – Она подошла к нему, потёрлась лбом о плечо: – И цена моего отказа – любовь.

– Не печалься, – Владимир, конечно, не понял её, – «это» у меня никогда не было связанно с любовью. Я не люблю свою хворую жену. И никогда не любил. Не люблю глупых девок.

«Зачем он сейчас о девках?» – сердце сдавило от ревности, спросила обиженно:

– А меня-то ты любишь?

– Милая! – Владимир обнял её так, что она подумала с озорной радостью: «Ну, всё, пропала!» Однако он разомкнул объятие: – Не думал, что и у тебя, как у всех жёнок, сердце в ушах. – Он легонечко поцеловал её в щёку: – Идём, похолодало – лихоманку ещё подхватишь, – и накинул на плечи Анне кафтан.

Усадьба затихла. Все в ней отошли ко сну. Умолкли на пару часов, до рассвета, звонкоголосые обитатели реки и сада. Только комары звенели тонко и хищно.

– Как Ульяна догадалась, что я люблю тебя? – подивилась Анна, когда они уже споро шагали по мягкой пыли тропинки – путь к дому в обратном направлении оказался короче.

– Это я догадался, – Владимир самодовольно усмехнулся, – и велел ей устроить нам свидание.

– А где она? – спросила и поняла, как нелеп вопрос.

– Где ей быть – мужа ублажает!

Ухмылка Владимира и слово «ублажает» резанули Анну, как некогда брошенное им бродячей собаке «ничего ведь не происходит». Но она подавила неприятное воспоминание – не та была сейчас минута. Её радовали любовь Владимира и собственная неизведанная прежде пылкость и более этого – обнаружившаяся вдруг способность не потерять голову от страсти и одним коротким возгласом отрезвить опытного в любви и, разумеется, никогда не знавшего в ней отказа зрелого мужчину. «Сколько же ему лет?» – думала она, искоса поглядывая на молчавшего Владимира. Чем большая бы обнаружилась в их возрасте разница, тем сильнее бы она порадовала – приручила, приручила. Никогда она так не гордилась собой.

Остановились у крыльца покоев, отведённых рязанским гостям. Одна ночью Анна бы его не нашла. У крыльца застыла стража.

– Великий князь, поди, спит беспробудно, – сказал Владимир довольно громко, не заботясь о том, что стража услышит. – Давеча он перебрал лишнего.

В словах Владимира Анна не уловила ни насмешки, ни неприязни к её мужу – печаль ей послышалась в них – и с жалостью подумала: «Как же горестно ему сейчас…»

– Мне тяжело отпускать тебя, – прошептал Владимир, снимая с её плеча свой камзол. Стражники, будто повинуясь приказу, повернулись. – Но не в нашей власти… Приятных сновидений тебе, милая.

– Прощай, любимый, и прости меня. Я дура, жадная и бестолковая баба. Всё оставляю на потом, а потом может никогда не наступить. Прощай!

Анна почти бегом поднялась на крыльцо и в дверях оглянулась: князь, понурившись, стоял внизу. Она почувствовала, что теряет его навеки, и заплакала.

Под удивлённые и обеспокоенные взгляды своих девушек, ничего им не объясняя, быстро прошла в опочивальню. Там было ещё темнее, чем во дворе, едва теплилась лампадка. На постели, которая угадывалась по светлому пологу, шумно, сонно дышал Василий. Не удерживая слез, Анна принялась раздеваться. Потом тщетно искала ночную рубашку и полотенце – таз был, кувшин с ещё тёплой водой был, полотенце забыли положить.

– Перестань шарить в темноте – зажги свечу. И почему ты плачешь? Что у тебя произошло с Фёдором? – Василий говорил совершенно трезво и холодно-спокойно.

– С Фёдором? С каким Фёдором?

– Так князь Пронский именуется в бумагах – Владимир его домашнее, дедово имя. Так что у тебя с ним?

– Всё, всё, всё!

И тихо, ужасно тихо стало в опочивальне, будто никого в ней и не было. Василий затаил дыхание. А вдруг умер – испугалась Анна.

– Что ты молчишь? – вскрикнула она и бросилась к постели. – Ну, ударь меня, побей – только не молчи, скажи что-нибудь!

– Я очень люблю тебя, Анна.

10