К вечеру цараптанский иммигрант ощущал себя одной гигантской болевой точкой. Подтягивания его лапам так и не покорились. Сколько он ни старался поднять голову над перекладиной, все было впустую. С упором лежа дела обстояли немногим лучше: кот отжался «целых» три раза. А потом без сил врезался носом в пыльную землю. Самым обидным в этой ситуации было то, что царь Тренитург не верил, что Пушок действует на пределе возможностей. Он раз за разом заставлял новичка проделывать упражнения. Снова и снова.
Единственное, с чем худо-бедно справился беляк, – это прыжки в длину. Однако после того как начинающий спортсмен перемахнул расстояние в метр, у кота так сильно свело задние лапы, что он горько пожалел о своем рвении.
Но самый долгий день в его жизни еще и не думал кончаться. На очереди были забеги на особо дальние дистанции. Как сказал Тренитург, «каких-то двадцать километров, и на ужин». Каких-то двадцать сантиметров беляк осилил с невероятной легкостью. А дальше начались сложности в виде заплетающихся лап, одышки, коликов в левом боку, помутнения в глазах и приступов тошноты. На последнем издыхании он прохрипел бегущему рядом здоровяку, который утром упражнялся с его криогенной камерой:
– Зачем?
– Что зачем? – не понял крепыш.
– Зачем вы это с собой делаете? – глаза Пушка начали закатываться. Он бежал практически на автопилоте.
– Что делаем?
– Зачем вы мучаете себя? Кхе-кхе. Зачем гробите свои лучшие годы? Кхе-кхе-буэ-э-э. Зачем целыми днями тренируетесь?
– Нам это нравится, – промурлыкал здоровяк, а потом серьезно добавил: – Да и от котафинян только физкультура спасает.
– А кто такие эти котафиня… – Пушок не смог закончить вопрос. Его вырубило прямо на бегу. Крепыш, немного потоптавшись на месте, продолжил путь.
Повар Баландий, зорко следивший за марафонцами со своей наблюдательной вышки, увидел падение новичка и сделал еще одну пометку в своем журнале.
Очнулся Пушок аккурат к ужину. Уставшие, но довольные цараптанцы рассредоточились по всему периметру длинного деревянного стола. Во главе встал Тренитург.
– Простите, а где стулья? – озадаченно заморгал Пушок. – На чем вы сидите?
– Пусть боги сидят на своем Олимпе, – небрежно бросил царь. – А цараптанцы не для того весь день икролапные и подвздошные мышцы качают, чтобы потом усесться за ужином и пустить себе под хвост всю тренировочную программу.
На ужине самые большие порции (чуть ли не по целому барану) достались царю и знакомому здоровяку Пушка, которого, кстати, звали Котобилдий. Дальше пошли куски помельче. И вот очередь дошла до грозы мамонтов. Беляк предусмотрительно открыл рот. Он уже практически жевал сочную жареную ляжку. Но Баландий кинул ему на стол малюсенький кусочек бараньей кожицы.
– Что?! – выпучил глаза шокированный новичок. – Ты хочешь сказать, что я сегодня весь день из шкуры лез ради вот этого жвачка? Да я чуть не подох. И за это ты суешь мне вот этот объедок?
Пушок в сердцах швырнул кожицу в морду повару. И следом сам бросился на него. Но тот молниеносно среагировал и угостил дебошира хлесткой затрещиной. Потом еще и еще одной. Объективно взвесив свои шансы на восстановление справедливости, поникший беляк соскреб кусочек бараньей кожи со щеки Баландия и, смакуя каждый миллиметрик, проглотил.
Над Цап-Цараптой тем временем сгустились тучи, и пошел дождь. Нехорошее предчувствие защекотало Пушку нос. Он вспомнил, что за весь день ему не встретился ни один дом или даже шалашик. Кругом стояли только турники и гири. Уже предвидя ответ, кот все-таки поинтересовался у царя:
– Тренитург, надо бы укрыться от дождя. Где ваши дома?
– Дома?! Пусть гнезда вьют слабохарактерные птицы, а цараптанцы по ночам закаляются! – царь лег на землю под проливным дождем. Остальные цараптанцы последовали его примеру. Никто из них даже не попытался укрыться от ливня хотя бы под деревьями. Беляк хотел забраться в свою родную ночную лежанку, но ее оккупировал Котобилдий. Здоровяку и в голову не пришло, что в его новую «гантелю» можно залезть, всего лишь открыв крышку. Он улегся на нее сверху.
– Пушок, ну что ты стоишь? – спросил у новичка царь. – Ну-ка давай быстро спать! С первыми лучами солнца мы еще раз попытаемся сделать из тебя цараптанца.
Голодный и мокрый любимец Муркина, которого больше никто не любил, улегся в лужу и закрыл глаза.
Изо дня в день Пушок пытался заслужить себе кусок баранины пожирней и побольше. Но за долгие годы пребывания в криогенной камере его мышцы настолько атрофировались, что совершенно не желали показывать класс. Ну а учитывая, что нагрузка на них была регулярной и максимальной, с каждым днем мышцы ныли и стонали все сильнее. В какой-то момент новичок провалил даже спортивную ходьбу, а через день не смог поднять деревянный хула-хуп – его лапам обруч показался неподъемным.
Но к тому времени для Пушка наметилась физкультурная передышка. Настал его черед сторожить баранов…