Великая легенда

Последующие события доказывают, что можно вплотную приблизиться к катастрофе, не испытывая никаких предчувствий, хотя многие убеждены, что вера в богов указывает им верный путь.

Приняв ванну и умастившись килетскими благовониями, я направился в комнату Гекамеды. Вскоре пришла Гортина, неся на дешевом деревянном подносе мой самый дорогой золотой сосуд вместе с кубками и тарелкой с сыром.

— Налей мне вина, — попросил я Гекамеду.

Она повиновалась, а Гортина пошла за печеньем, все еще шатаясь, как моряк во время шторма. Поднеся кубок к губам, я посмотрел на Гекамеду, думая о том, как прекрасны ее усталые глаза и как свежа кожа после ванны.

Пью за твою красоту, — сказал я и сделал глоток.

В следующую секунду я вскочил, бросив кубок на стол и вылив на пол его содержимое.

— Великий Вакх[83]] и все боги Олимпа! — вскричал я в гневе. — Что принесла нам эта мерзавка? Не пей, Гекамеда, ты можешь отравиться! Гортина! Гортина!

— Ты сошел с ума? — воскликнула Гекамеда, ставя кубок на стол. — Или ты тоже пьян?

В этот момент в дверях появилась Гортина с огромным блюдом печенья. Шагнув вперед, она споткнулась о порог и растянулась во весь рост, рассыпав по всему полу печенье.

— Кто-то дал мне подножку… — бормотала она, глупо ухмыляясь.

Я в бешенстве взмахнул кулаком. Гекамеда расхохоталась.

— Очень смешно! — воскликнул я. — Что ты принесла нам, деревенская девка? Вставай, пока я тебя не прикончил!

Гортина с трудом поднялась на ноги.

— Кто-то дал мне подножку! — уверенно повторила она.

Было ясно, что только побои способны привести ее в чувство. Внезапно мне в голову пришла ужасная мысль. Я быстро вышел из комнаты и направился в буфетную.

Мои худшие опасения подтвердились. На столе стояли мои последние четыре кувшина, где я хранил лемносское вино. Все были пустыми. Рядом стоял пустой бочонок из-под фессалийской жидкости, которой Ферейн мыл полы и окна. Эту жидкость Гортина принесла нам в золотом сосуде!

Я вернулся в комнату Гекамеды.

— Проклятая девка! — крикнул я, подойдя к Гортине и замахнувшись на нее. — Неудивительно, что ты пьяна! Ты вылакала мое лемносское вино до последней капли! Четыре кувшина драгоценного напитка оказались в твоем жалком теле! — Боюсь, что в моем голосе и взгляде было больше зависти, чем гнева.

— Идей! — воскликнула Гекамеда. — Неужели ты ударишь ее? Стыдись!

— Не бойся, — сказал я, опустив руку. — Это было бы оскорблением напитку в ее утробе. Оставь нас, Гортина, если ты в состоянии ходить.

Гортина вышла, шатаясь и что-то бормоча себе под нос, а я снова отправился в буфетную — за прамнийским вином, способным по крайней мере утолить жажду.

— А где Ферейн? — спросила Гекамеда, когда я вернулся. — В конце концов, это его вина, а не ее.

— Почему? У Ферейна сегодня свободный вечер. Не может же он сторожить мое вино во время своего отсутствия.

— Как бы то ни было, у Гортины недурной вкус. — Гекамеда принялась поддразнивать меня по поводу моей нелепой вспышки всего лишь из-за потери четырех кувшинов вина, поэтому я вскоре отправился искать одиночества в своей комнате.

Можно подумать, что лемносское вино бьет из фонтанов на площадях! В течение осады цена на него несколько раз поднималась до пяти дистатеронов за кувшин. Я так расстроился, что лег бы спать натощак, если бы Гекамеда не настояла, чтобы я разделил с ней ужин в виде мяса с травами.

На следующее утро я проснулся рано. Приняв ванну, одевшись и отпустив цирюльника, который, как обычно, исцарапал меня тупой бритвой, я отправился на поиски Гекамеды. Но вместо нее я обнаружил Ферейна, который сообщил, что дочь Арсиноя отправилась на утреннюю прогулку по дворцовой территории.

— Одна? — осведомился я.

— Да.

— Но ты предупредил ее, что…

— Да, она сказала, что не пойдет дальше второй аллеи.

Не слишком довольный полученными сведениями, я вернулся к себе в комнату подготовить несколько свитков пергамента с приказами о жертвоприношениях, приказав Ферейну принести мне чашу прохладительного напитка.

Услышав шаги через несколько минут, я обернулся и увидел стоящую на пороге Гортину.

— Я принесла тебе напиток, — робко заговорила она.

— А почему не Ферейн?

— Он был занят и прислал меня.

— Хорошо, поставь его на стол.

Она направилась к столу уверенным шагом. Я с удивлением наблюдал за ней. «Неужели это вчерашняя Гортина?» — спрашивал я себя, ибо сегодня ее внешность только радовала глаз.

Поставив чашу на стол, Гортина подошла к двери и повернулась.

— Ты не сердишься на меня, Идей? — спросила она после паузы и добавила, прежде чем я успел ответить: — Я имею в виду, из-за лемносского вина. Мне очень жаль.

Когда ты ушел с Гекамедой к Скейским башням, я была вне себя от ярости и едва понимала, что делаю. Я знаю, что ты меня не любишь, но простишь ли ты меня?

Видеть свирепую Гортину робко молящей о прощении было приятно само по себе, не говоря уже о ее блестящих глазах, белых обнаженных плечах и смуглых щеках.

— Простить тебя? — отозвался я. — Охотно. Подойди сюда, Гортина.