Великая надежда

Разве они уже не выложили последние деньги, когда покупали перронные билеты, провожая поезда с детьми, идущие в чужую землю, и разве не растратили последние улыбки на то, чтобы пожелать своим более удачливым друзьям еще больше удачи и счастливого путешествия? И разве они не выучили назубок, как махать большими платками и оставаться в мигающем свете синих, затемненных вокзальных фонарей? Но все это уже давно в прошлом.

Теперь им уже давным-давно известно, что, покуда ты на этом свете добиваешься своих прав, ты остаешься неправым. Они научились продавать мебель из дому и не морщась сносить пинки. Сквозь чердачное окно они видели, как горит Храм. Но на другой день небо снова было синим.

Нет, они больше не доверяли этому ослепительно-синему веселому небу, не доверяли кружащему снегу и набухающим почкам. Но их взрослеющие умы и бурный, опасный поток невыплаканных слез искали выхода. И этот поток пробил себе дорогу.

– Прочь отсюда!

– В чужую землю!

А не поздно ли? Поезда с детьми уже давно не уходят. Границы на замке. Идет война.

– Куда нам бежать?

– Где та страна, которая нас примет?

Не примет ни юг, ни север, ни восток, ни запад, ни прошлое, ни будущее.

Значит, остается только одна страна: та, где оживают мертвые. Значит, остается только одна страна: та, где получают свидетельство перелетные птицы и разорванные облака. Значит, остается только одна страна – «Где козы получают свидетельство, – сказал Герберт, – белые козы, листья и каштаны, там и мы тоже его получим».

– Брось, малыш! Не надо нам рассказывать сказки!

– Он прав, – задумчиво возразил Леон. – Там, где ветер получает свидетельство, ветер и дикие птицы, там и нам дадут свидетельство. Только где это?

– Кто ручается за ветер и за акул, – закричала Эллен, – тот и за нас ручается, так сказал консул.

– Но где этот «тот»?

Леон вскочил.

– Нам нужно идти в Иерусалим! – внезапно сказал он.

– Ты имеешь в виду Святую землю? – крикнула Эллен.

Остальные засмеялись.

– Я слыхал, – сказал Леон и прислонился к белому надгробию, – что там собирают огромный урожай апельсинов. Прямо руками собирают!

– А как ты туда попадешь? – иронически спросил Курт.

– Нам бы только перебраться через ближайшую границу, – сказал Леон, – а дальше, возможно, будет уже не так трудно.

– Но как нам добраться до границы?

– Кто нам поможет?

– Туман, – сказал Леон, – да мало ли кто, хоть бы и тот человек с козами.

– Человек с козами! – На Биби напал смех. Она прямо вся тряслась от смеха.

– А если на границе нас поймают?

– А если нас отправят обратно?

– Не думаю, что поймают, – спокойно сказал Леон.

– Молчи! – крикнул Курт. – Ты нас всех за дураков принимаешь! Айда, пошли отсюда.

– Куда?

– Оставайтесь здесь! Давайте останемся вместе!

– Вместе! – передразнил Курт. – Вместе? Если бы мы хоть направление знали, куда идти! Че– рез могилы наискосок? Как попасть в Святую землю?

– Я говорю серьезно, – сказал Леон.

Вдали из-за низкой ограды вновь послышался грохот трамвая. За изгородью, в том месте, где был костер, поднимался белый дымок. Вечерняя звезда боязливо пряталась за туманом. Как нечто давно решенное, о чем еще никто не знает. Контуры предметов терялись в тяжелых сумерках, словно заблуждения.

– Там кто-то стоит! – сказал Леон.

– Где?

– Там, по ту сторону, где дорожка к воротам.

– Вы его видите?

– Стоит и прислушивается!

– Теперь видите?

– Да, вижу.

– Прямо возле покосившегося камня!

– Это куст, – сказала Ханна.

– Маленький куст, совсем крошечный кустик, – съязвил Курт.

– За десять минут из земли вырос: это заколдованный принц.

– Так расколдуйте его!

– А теперь он шевелится.

– Он все слышал!

– Мы ничего такого не говорили.

– Обо всех наших планах!

– Зачем вы говорите так громко?

– Эллен как о чем-то подумает, так сразу об этом и кричит.

– Вы тоже кричали!

– А теперь он снова стоит на месте.

– Просто пришел человек на кладбище, у него здесь родные или близкие похоронены…

Ветер шевелил кусты. Последние листья удерживались изо всех сил, чтобы не опасть.

– А если это не просто человек?

– Если он на нас донесет?

– Он ничего не слышал.

– Все он слышал!

– Ваш план провалился! – язвительно заметил Курт.

Внезапно дети примолкли.

От могилы, на которой они устроились, дорожка шла немного дальше, а потом сворачивала за угол, огибая кладбищенское строение. Местами ее заслоняли кусты и скамейки, но около ограды она опять становилась видна и вела в широкие черные ворота, словно река, о которой неизвестно, исток у нее здесь или устье. По этой дорожке двигались от зала прощания в сторону детей похороны. В последние годы на дальнем кладбище стали хоронить больше людей, чем прежде, но это были что-то уж совсем поздние похороны. Ворота уже вот-вот закроют. Поначалу заметно было только что-то темное и похожее на гусеницу – оно медленно проползло по дорожке и, словно собираясь превратиться в куколку, исчезло за кустами. Когда оно завернуло за угол и снова показалось, его уже было видно отчетливее. Радуйтесь, когда все становится ясно, так сказал владелец тира.