Великая надежда

– Это была шутка, – сказал Георг. Дети держались стойко и старались больше не убегать. Он ухватил их за плечи и пошел вместе с ними к воротам. Они чувствовали его холодные вялые руки.

– А почему вы хотели прямо в Святую землю?

– Мы так играли, – возразила Эллен.

– Но это же глупость, – сердито крикнул кучер. – Святая земля слишком далеко, слышите? – Он нагнул голову ближе к детям. – Граница тут совсем близко, добраться до нее легче легкого! И оттуда вам уже больше никуда не нужно. Там вдоволь игрушек, там вам все вернут…

– Там летают жареные куропатки, – нежно улыбнулась Эллен, – это тоже из сказки!

Кучер сердито на нее посмотрел.

– Здесь есть граница, совсем недалеко, – настойчиво повторил он.

– И много часовых, – добавил Георг.

– Не всюду расставлены часовые, – возразил кучер. – И я вожу не только катафалк.

– Что вы за это хотите?

Он назвал сумму.

– Деньги, – сказала Эллен.

– А ты что думала?

– И когда вы поедете?

– Послезавтра. Я свободен послезавтра.

– Уже послезавтра? – сказал Георг.

– Или сразу, или никогда, – возразил человек.

– А если мы все-таки достанем денег? – Внезапно они загорелись энтузиазмом.

– Дело ваше, – сказал кучер. – Если придете, отыщете меня здесь.

Они дошли до ворот. Смотритель гремел ключами.

– Вы тоже из тех, которые тут пробежали?

– Нет, – сказал кучер.

– Да, – крикнули дети, но кладбище уже осталось позади. Ворота за ними закрылись.

– Послезавтра к вечеру уезжаем от дальнего кладбища. Жду у ограды. Послезавтра, – в последний раз повторил кучер.

Послезавтра. Это не ошибка? Жить договорились на послезавтра и умереть на послезавтра. А все ли в порядке с этим свиданием? Может быть, вообще все на свете как этот договор с чужим кучером? Как условленная встреча у кладбищенской ограды? Радость о том, что будет послезавтра, и страх перед тем, что будет послезавтра?

Послезавтра – это был как раз тот день, начиная с которого в их районе отказывали от квартир таким, как они, и об этом всех предупредили заранее. «Гонят, как собак», – сказала бабушка.

А завтра было кануном этого дня.

В этот последний день кроткая рассеянность детей перешла все границы. И бабушка обвинила Эллен в том, что книжный шкаф до сих пор не продан. Этот старый книжный шкаф, – его ценность составляли мечты тех, кто рос и умирал, а цена определялась притязаниями вымогателей. Кому это можно было объяснить?

– На переезд нам нужны деньги, – объяснила бабушка перед уходом. – Шкаф необходимо продать.

– На переезд, – повторила Эллен. – На какой переезд? – Оставшись одна, она беспокойно обошла на цыпочках все комнаты, словно предательница, которую предали.

Карета ждет у последнего кладбища. Шкаф необходимо продать. По какой цене продают то, что любят?

– Тебя – за деньги, – объяснила Эллен книжному шкафу, – а деньги – за то, чтобы доехать до границы. Ты должен меня понять, тебя – за то, чтобы добраться до границы!

Она попыталась обнять его обеими руками.

Первый покупатель ушел, потому что никак не мог постичь связи между мечтой и сделкой, второй ушел, потому что в углу старого шкафа обнаружил паука, и только с третьим Эллен удалось вступить в переговоры. Не такие уж плохие были переговоры, потому что начались они с молчания. После того как оба достаточно долго помолчали, чтобы хоть немного узнать друг друга, Эллен обрушила на голову сбитого с толка покупателя свои волшебно-блестящие аргументы. Она заговорила в защиту старого шкафа.

– Он скрипит! – сказала она, прижала палец к губам и тихонько повернула ветхую дверку. – А если мимо проходит поезд, у него начинают дребезжать стекла. Хотите дождаться, пока мимо пройдет поезд?

Покупатель сел в кресло, которое тут же перевернулось. Он встал с полу, но ничего не ответил.

– Он пахнет яблоками, – грозно и беспомощно прошептала Эллен. – В самом низу одна дощечка выпала, и там можно спрятаться!

Она тщетно пыталась облечь в слова несказанное. Она совершенно забыла сказать, что стекла в дверцах шлифованные, как велела передать бабушка, и что с обеих сторон у него инкрустация.

– Осенью он потрескивает, как будто у него есть сердце! – торжествующе сообщила она вместо этого.

– А что, у кого есть сердце, тот осенью потрескивает? – спросил покупатель. И они снова стали молча ждать поезда.

– Ветер дует! – сказала Эллен, словно это обстоятельство тоже должно было подтвердить ценность шкафа. – Сколько вы хотите заплатить?

– Я жду, – не двинувшись с места, сказал покупатель. – Жду поезда.

Прошел поезд. Стекла задребезжали.

– Он боится, – сказала Эллен и побледнела. – Шкаф вас боится.

– Я его беру, – сказал покупатель. – Назовите вашу цену.

– Спасибо, – сказала Эллен, – только я не знаю… Он вас боится!

– Он успокоится, – сказал покупатель.

– А вы в состоянии за него заплатить? – испуганно спросила Эллен.

– Нет, – печально ответил покупатель, – нет, я не в состоянии за него заплатить. Он скрипит и пахнет яблоками. Я останусь вашим должником. – И он выложил на стол пятьсот марок.

– Нет! – сконфуженно возразила Эллен. – Бабушка сказала: «Чтобы не дешевле ста пятидесяти марок!»

– Скажите вашей бабушке: «Что может быть дороже глубокого сна!»