Великая огнестрельная революция

Однако по мере приближения конца XVI столетия консервативность, архаичность старой доброй дерево-земляной в своей основе русской фортификации становились все более очевидными. На это обстоятельство неоднократно указывали иностранные наблюдатели. Так, иезуит А. Поссевино, человек весьма наблюдательный, отмечал, что хотя «…крепости и укрепления, существующие в настоящее время у московитов, довольно значительно отличаются от тех, что были в прежние времена…», тем не менее «…у них нет вынесенных вперед укреплений, которые бы отвечали предъявляемым к ним требованиям (что так свойственно нынешнему и прошлому веку) (выделено нами. – П.В.)…»⁶⁵³.

Уязвимость обычных дерево-земляных русских крепостей выявилась еще в 1-й половине XVI в. Так, в 1535 г. литовский коронный гетман Я. Тарновский довольно быстро взял крепость Стародуб, применив до того неизвестный русским способ ускоренной атаки крепости. Под прикрытием мощной артиллерийской канонады литовские саперы провели под валы Стародуба мины и проделали бреши, через которые литовские войска и ворвались в город. Летописец, рассказывая об осаде Стародуба, писал, что литовские воинские люди «…пришли к Стародубу месяца со всем королевом нарядом, с пушками и с пищалми, и прибылных людей с ним много иных земель король наймовал, желнер и пушкарей и пищалников, а с ними и подкопщикы. И начаша Литовские люди приступати к городу со всех сторон и начаша бити ис пушек и ис пищалей; а з города воевода князь Федор Овчина против велел стреляти из пушек же и ис пищалей и битися с ними з города крепко; а того лукавства подкопывания не познали, что наперед того в наших странах не бывало подкопывания (выделено нами. – П.В.). Воеводы же Литовские, оступив град, да стали за турами близко города, да и подкопывалися, и город зажгли и взяли…»⁶⁵⁴.

Однако надлежащих выводов из этого поражения сделано не было, и на завершающем этапе Ливонской войны ряд крупных русских крепостей на Западе, к примеру, Полоцк, быстро пали под ударами польско-литовских войск под командованием короля Речи Посполитой Стефана Батория. Более того, даже в 1597 г. при строительстве нового Смоленского кремля знаменитый русский городовой мастер Федор Конь применил прежнюю, достаточно старомодную крепостную ограду из башен и стен, и, хотя на постройку крепости ушло огромное количество средств и материалов, затрачен был колоссальный труд, Смоленский кремль морально устарел уже в момент своего рождения. Несоответствие требованиям времени основных приемов фортификации, несмотря на то, что, как правило, русские крепости того времени снабжались многочисленной артиллерией, неизбежно вело к тому, что вся тяжесть их обороны ложилась на плечи защитников.

Лишь к концу столетия появляются первые признаки того, что идеи trace italienne, пусть и в своеобразной форме, начинают проникать в Россию и закрепляться на русской почве. Так, из описания дополнительных укреплений, спешно возведенных псковичами накануне предпринятой королем Речи Посполитой С. Баторием попытки взять город, следует, что перед нами прообраз будущей бастионной системы: «К этой стене, ко времени Великих Лук и Полоцка, московский царь добавил другую с внутренней стороны, наложив в промежутке между двумя рядами бревен, которыми она держалась, громадное количество земли. Со всех сторон имеются очень крепкие башни, сделанные из того же камня; и так как башни прежней постройки недостаточно были равны между собою и вследствие того не прикрывали себя взаимно от пушечных выстрелов, направленных от одной к другой, то, поставив с углов тех новые стены и покрыв их весьма толстым дерном, и разместив по ним окна, он устроил так, что они находились на равном друг от друга расстоянии; у тех же башен, которые казались частью слишком тесными, частью слишком непрочными для того, чтобы могли выдержать выстрелы от более тяжелых орудий, с внутренней стороны на удобных местах расставил в промежутках другие башни также деревянные, сделанные с великим тщанием из самых крепких бревен, и снабдил их достаточным количеством больших пушек…»⁶⁵⁵.

Правда, подчеркнем это еще раз, возможно, невнимание русских к новой моде в искусстве возведения крепостей было связано с особенностями восточноевропейского ТВД и тех противников, с которыми приходилось здесь иметь дело русским воеводам. Это своеобразие способствовало появлению на свет еще целого ряда характерных для русского военного дела и искусства черт, которые отличали его от западноевропейского.