Великая огнестрельная революция

Прежде всего это касается соотношения пехоты и конницы. По мнению сторонников классической версии военной революции, именно преобладание пехоты над конницей как раз и составляет одну из наиболее характерных ее черт. Между тем в России конца XV – начала XVII в. этого мы как раз и не наблюдаем. Легкая иррегулярная поместная конница, дополняемая отрядами вассальных московским государям татарских князей, на протяжении всего этого периода составляет ядро московского войска. Не пехота, а конница являлась подлинной «царицей полей» в Восточной Европе. Польско-литовский пример это наглядно продемонстрировал, а русский еще раз подтвердил. Конечно, в отсутствии точных цифр невозможно точно отследить, каков был удельный вес конницы в русском войске XVI в., но в том, что она преобладала, сомнений нет. Так, согласно сохранившимся буквально чудом сведениям о Полоцком походе Ивана Грозного зимой 1562/1563 гг. армия первого русского царя включала в себя 17,5 тыс. дворян и детей боярских и примерно 30–35 тыс. их послужильцев, 5,5 тыс. татар, мордвы и черемисов, 6 тыс. казаков, 1,1 тыс. даточных, 5 тыс. стрельцов – т. е. из 70–75 тыс. «сабель и пищалей» на долю первых приходилось по меньшей мере 70 %, а то и более. Примерно такая же картина наблюдалась и спустя сорок лет, когда Борис Годунов направил большую рать против самозванца.

Это подтверждают также сведения, сообщаемые «Московским летописцем» и Дж. Флетчером, которые, по нашему мнению, являются вольным пересказом составленной в Разрядном приказе в 70-х гг. XVI в. росписи всех вооруженных сил Российского государства. Согласно их информации, доля конницы в русской рати составляла от 2/3 до 4/5 от общей численности всего войска⁶⁵⁶. Но может ли это служить признаком отсталости, архаичности русского военного дела в сравнении с западноевропейским, где, как уже было отмечено выше, пехота численно преобладала над конницей, и чем дальше, тем больше? Безусловно, нет, ибо численное преобладание конницы над пехотой на восточноевропейском ТВД было жизненно необходимо – пехота, тем более такая, как швейцарцы или ландскнехты, была здесь практически бесполезна. Ни уйти от татар, ни вступить с ними в бой, если они этого не хотят, она была неспособна.

Точно так же необычно и по-варварски, с точки зрения просвещенных европейцев, выглядела и тактика русской конницы. Ее характерные черты были обусловлены целым комплексом объективных причин.

Прежде всего это объяснялось тем, что на протяжении практически всего XVI в. главным противником русских были татары, в особенности крымские. Начиная с 1521 г., когда они совершили первый большой набег на земли Российского государства, борьба с опасностью со стороны Крымского ханства стала предметом непрекращающейся заботы и головной боли московского правительства. Защищенные от ответных походов русских ратей огромным, в несколько сот километров пространством абсолютно безжизненной и девственной степи (пресловутого Дикого поля), крымские татары чувствовали себя в полной безопасности. Они могли свободно выбирать время и место для совершения очередного набега на русские земли. В середине XVI в. крымский хан легко мог выставить в поход на Россию или Литву, в случае необходимости, до 30 и более тыс. легковооруженных всадников, главным оружием которых была внезапность, хитрость и скорость⁶⁵⁷.

«…Кружась около границы подобно тому, как летают дикие гуси, – писал Дж. Флетчер, – захватывая по дороге все и стремясь туда, где видят добычу…» – татары наносили колоссальный урон Русской земле⁶⁵⁸. Достаточно сказать, что, к примеру, в царствование (не правление – !) Ивана IV Московии пришлось выдержать 12 больших походов одних только крымских татар – в 1552, 1555, 1558, 1562, 1563, 1564, 1565, 1568, 1570, 1571, 1572, 1573 гг.⁶⁵⁹. Даже если учесть, что это был период едва ли не наибольшего давления Крыма на Москву, все равно хронология походов впечатляет. И это если не считать более мелких набегов, предпринимаемых на свой страх и риск небольшими татарскими отрядами ради захвата пленников и иной добычи! И если мы посмотрим на записи в разрядных книгах, то сразу же обратим внимание, что ежегодно с началом весны полки поместной конницы выступали на «Берег», занимая оборону по левому, северному берегу Оки, и стояли там в ожидании татарских набегов до первых снегов. Как писал С. Герберштейн, московский великий князь «…ежегодно по обычаю ставит караулы в местностях около Танаиса и Оки числом двадцать тысяч для обуздания набегов и грабежей со сторон «перекопских» татар»⁶⁶⁰.