Великая огнестрельная революция

Помимо этих двух компонентов необходимо брать в расчет и такой пережиток Средневековья, как частные армии – королевскую гвардию и надворные команды магнатов. Королевская гвардия, отряды которой, содержавшиеся на личные средства короля, существовали издавна, при Стефане Батории была реорганизована на венгерско-польский образец. В апреле 1577 г. в ее состав входила гусарская хоругвь (79 коней), венгерская и татарская конные хоругви (соответственно 40 и 30 коней) и 600 наемных венгерских пехотинцев. В дальнейшем ее численность колебалась, порой весьма серьезно. Так, в 1588 г. она насчитывала 100 конных и 500 пеших гвардейцев, в 1601 г. – 1000 пехотинцев, а летом 1609 г., перед началом Смоленского похода, гвардия Сигизмунда III насчитывала 600 гусар, шляхетскую хоругвь в 150 коней, 100 казаков, 300 татар и пехоты 400 мазуров и 800 венгров – итого 1150 конницы и 1200 пехоты. О размерах же надворных магнатских команд позволяют судить следующие цифры: под Обертыном в 1531 г. гетман Я. Тарновский располагал собственной надворной командой в 229 чел., в 1560 г. Иероним Ходкевич выставил 1000 всадников, а тремя годами позднее Миколай Радзивилл – 2000. В 1567 г. в собранном Сигизмундом II литовском войске магнатские почты составили 26 % – 7361 конный и пеший воин от набранных 28 056 чел. Свое значение магнатские войска сохранили и в середине XVII в. Так, князь И. Вишневецкий постоянно имел под рукой от 1,5 до 2 тыс. надворных войск с артиллерией, а в случае необходимости мог выставить в поле до 6 тыс. бойцов. Столько же личных войск имел литовский гетман Я. Радзивилл – больше, чем литовское кварцяное войско, и князь Д. Заславский, а С. Любомирский мог выставить в поле до 5 тыс. бойцов. В сражении с татарами под Охматовом в 1644 г. польско-литовская армия составляла 19 130 чел., в том числе 3550 чел. кварцяного войска, 4000 реестровых казаков и 11580 чел. надворных команд магнатов³²⁷.

На время войны эти воинские контингенты дополнялись иностранными наемниками, условия найма и службы которых определял сейм, национальной выбранецкой пехотой, милицией городов, отрядами добровольцев, готовых служить ради добычи, отмобилизованным реестровым козачеством. Польский историк М. Плевшиньский предложил несколько иную, но, по сути, схожую с предыдущей структуру вооруженных сил Речи Посполитой во времена последних Ягеллонов и сразу после них, а именно: 1) воинские контингенты, финансируемые сеймом, 2) коронные, содержащиеся за счет доходов от королевских владений, 3) надворные войска (за счет личных доходов короля), 4) поветовая и воеводская милиция, средства на которые выделяли шляхетские сеймики, 5) магнатские команды (существовавшие на средства магнатов). Даром, в расчете на добычу, служили добровольцы и посполитое рушение³²⁸.

Хотя в этой армии конница и сохраняла господствующее положение, тем не менее она стала более сбалансированной по структуре. Так, если в ходе молдавской кампании 1531 г. коронный гетман Я. Тарновский на 4452 чел. конницы имел 1167 чел. пехоты, т. е. соотношение составляло почти 1 к 4 в пользу конницы, то в июне 1579 г. в армии Стефана Батория на 29 741 чел. конницы приходилось 11 973 чел. пехоты, т. е. 1 к 2,5 в пользу конницы, а годом позже в армии из 48 399 чел. конница составляла 34 475 чел., а остальное пехота – соотношение сохранилось практически тем же, 1 к 2,5³²⁹.

В реформированной Баторием польско-литовской армии вооруженные в значительной степени огнестрельным оружием пехота и артиллерия играли большую, чем ранее, роль. И если в 1-й половине XVI в. пехота, как правило, занимала позиции в обозе или вагенбурге и редко когда выходила в поле, то теперь в «старом уряженье» пехота выстраивалась в 1-й линии в промежутках между конными хоругвями. Секрет успехов польско-литовских войск заключался теперь в отработанной польско-литовскими военачальниками эффективной тактике тесного взаимодействия пехоты, артиллерии, тяжелой и легкой конницы. Умело совместив лучшие элементы европейской и восточной традиций, гетманы Речи Посполитой сформулировали своего рода рецепт непобедимости. Пехота и артиллерия своим огнем «размягчала» боевые порядки неприятеля, подготавливая тем самым сокрушительную атаку блестящей гусарии. Устоять против таранного удара гусарских хоругвей не могли ни татарские и московские всадники, ни шведские или имперские рейтары. Так, ротмистр Н. Мархоцкий, участник русской Смуты начала XVII в., в своих записках неоднократно подчеркивал как тот эффект, который производило одно появление гусарских хоругвей с копьями наперевес на противника, так и их беспомощность после того, как они лишились своих копий, против той же пехоты в сомкнутых боевых порядках. Так, описывая схватку между войском Лжедмитрия II под началом гетмана Рожинского и московскими войсками под Болховом в 1608 г., он сообщал, что опрокинутая атакой легких хоругвей численно превосходившие поляков всадники русской поместной конницы, «…завидев их (т. е. гусар. – П.В.) копья, не решались обернуться и бежали все дальше…»³³¹.