Великая огнестрельная революция

Чем можно объяснить такое противоречие, тем более если учесть непрерывный рост численности стрельцов? За полстолетия их число выросло вдвое – с 28 до 55 тыс., а московских стрельцов – и того более, с 8 тыс. до 20 тыс.⁷⁶⁴. На наш взгляд, в этом противоречии нет ничего необычного, если принять во внимание изменение характера стрелецкой службы. С середины XVII в. стрельцы несли преимущественно полицейскую и гарнизонную службу и все реже участвовали в кампаниях, на что указывал Г. Котошихин⁷⁶⁵. Рутинная гарнизонная служба, сопряженная с заботами по хозяйству, не лучшим образом влияла на боевые качества стрельцов, многие из них к тому времени были «…люди торговые и ремесленные всякие богатые многие»⁷⁶⁶. И если в больших стрелецких гарнизонах уровень подготовки и боеспособности был достаточно высок, особенно если учесть, что с конца 30-х гг. в процесс их обучения внедрялись элементы солдатского учения, то этого нельзя сказать о небольших стрелецких гарнизонах в провинции. К тому же высокую боеспособность большей части стрельцов можно объяснить, исходя из высокого социального статуса стрельцов, большего, чем тот, которым обладали многие солдаты, драгуны и даже некоторые рейтары. Осознание стрельцами своей «выборности» придавало им дополнительные силы и чувство уверенности в себе. Не случайно и уровень дезертирства, «нетства» в стрелецких приказах, как правило, был ниже, чем в солдатских, драгунских и рейтарских полках.

Трансформация традиционного старомосковского войска сопровождалась его постепенным оттеснением на второй план регулярными полками армии «новой модели» – кавалерийскими рейтарскими, пешими солдатскими и «ездящими» драгунскими. В том, что эти полки были регулярными, нет никакого сомнения. А.В. Малов отмечал, что важнейшими признаками регулярности можно считать следующие: «…относительно четкая и устойчивая организационно-штатная структура военных формирований, полное или частичное государственное обеспечение, определенная регламентированность и унификация вооружения и снаряжения войск, установленная регулярная система подготовки рядового и командного состава, отход от сословного (кастового) принципа комплектования армии, наличие централизованных органов управления, нормативно-правовая система, регламентирующая существование армии в военное и мирное время. Формированию вооруженных сил на регулярной основе непременно сопутствуют интенсивная бюрократизация управления государством, усиление формализации всего государственного организма и жизни общества, повышение кодификации государственного делопроизводства и законодательства…»⁷⁶⁷. И русская армия времен Алексея Михайловича, армия «новой модели» вполне соответствовала этим системообразующим признакам регулярности. В этом отношении Россия не только ни в чем не уступала армиям крупнейших государств Западной Европы, где в это же время также завершался переход от прежних временно-контрактных армий к постоянным регулярным армиям, но в кое-чем и опережала их.

Число полков солдатского, рейтарского и иных «строев» на протяжении 2-й половины столетия постоянно возрастало, равно как и число служилых людей, записанных в них. По подсчетам А.В. Чернова, в 70-х г. XVII столетия они составляли от 60 до 75 % от общей численности всей русской армии того времени⁷⁶⁸.

«Руки» новой армии составили многочисленные рейтарские полки. Начало в 1654 г. войны с Речью Посполитой, плавно переросшей затем, как уже было сказано выше, в другие войны, способствовало быстрому росту числа рейтарских полков. Это и немудрено – в Москве хорошо уяснили, что главное преимущество рейтаров перед «сотенной» конницей заключалось именно в их «стройности»⁷⁶⁹. Имея худший конский состав и нередко уступая в индивидуальном искусстве владения оружием и конем, рейтары Алексея Михайловича могли взять верх над польскими гусарами и панцерными, тем более над татарами и турками, только действуя в сомкнутых массах и используя массированный залповый огонь из карабинов и пистолетов⁷⁷⁰. И в том, что этого удалось добиться, свидетельствуют те, кто встречался с русскими рейтарами на поле боя. Об этом пишет, к примеру, польский шляхтич, участник сражения при Полонке в 1660 г. Я. Пасек. Другой поляк, Я. Зеленевич, очевидец выступления армии В.Б. Шереметева в несчастливый для нее поход 1660 г., закончившийся катастрофой под Чудновом, чрезвычайно высоко оценивал вооружение, обученность и выправку шереметевских рейтаров.