Великая охота

– Кто-то – или что-то – напал ночью на приспешников Тьмы и убил троллоков, трупы которых мы нашли. – При этом желудок Перрина больше болезненно не сжимался. Во́роны и стервятники – едоки не из аккуратных. – Волки называют его – или это – Убийца Тени. Я думаю, что это человек, но они не стали подходить близко и не рассмотрели ясно. Этого Убийцу Тени они не боятся, скорей относятся к нему с благоговением. Они сказали, что троллоки теперь идут за Убийцей. Волки говорят, что Фейн идет с троллоками… – даже после стольких повторений воскресший в памяти запах Фейна – ощущение этого человека – заставил кривиться губы, – так что остальные Друзья Темного, должно быть, тоже с ними.

– Убийца Тени, – проворчал Ингтар. – Тоже порождение Темного, вроде мурддраала? Встречались мне в Запустении твари, которых можно назвать убийцами Тени, но… Больше они ничего не видели?

– Они не подходили к нему близко. Это не Исчезающий. Говорил же я. Исчезающего они убьют куда быстрее, чем троллоков, даже если при этом потеряют полстаи. Ингтар, видевшие это волки передали другим, те тоже другим, пока сообщение не достигло меня. Я могу лишь пересказать тебе, что они передали, и после стольких пересказов…

Перрин умолк. К нему и к Ингтару подъехал Уно.

– В скалах айилец, – тихо промолвил одноглазый.

– Так далеко от Пустыни? – недоверчиво сказал Ингтар. Уно каким-то образом умудрился, не изменяя выражения лица, выглядеть оскорбленным, и Ингтар добавил: – Нет, я не сомневаюсь в твоих словах. Я просто удивлен.

– Этот треклятый захотел, чтоб его увидели, иначе навряд ли бы я его заметил. – Уно явно было неприятно подобное допущение. – И его проклятое лицо не под повязкой, этой их вуалью, – значит не убивать он вышел. Но раз увидел одного проклятого айильца, то можно быть уверенным – найдется куда больше, которых не видно. – Вдруг глаз у него широко раскрылся. – Чтоб мне сгореть! Дело обстоит так, будто он, проклятый, сам очень хочет, чтоб его увидели!

Уно указал вперед: из-за скалы шагнул мужчина.

Масима тут же уронил пику наперевес и вонзил шпоры в бока коню, который в три шага перешел на галоп. И не один Масима; четыре стальных острия неслись на пешего.

– Стоять! – гаркнул Ингтар. – Стоять, я сказал! Отрежу уши каждому, кто не остановится!

Масима со злобой, чуть не оборвав поводья, осадил лошадь. Другие, окутавшись облаком пыли, тоже остановились, не далее десяти шагов от айильца; их пики по-прежнему смотрели ему в грудь. Тот поднял руку, разгоняя пыль, подплывшую к нему; это было его первое движение.

Он был высок. Кожа его потемнела от солнца, а рыжие волосы коротко подрезаны, кроме свисавшего до плеч хвоста на затылке. Его одежда – от мягких сапог на шнуровке по колено и до полосы ткани, свободно обернутой вокруг шеи, – была коричневых и серых тонов, которые сливались бы с землей или скалами. Над плечом выглядывал кончик короткого рогового лука, а колчан сбоку на поясе щетинился стрелами. На другом боку висел длинный нож. В левой руке незнакомец сжимал небольшой круглый щит из шкур и три коротких копья, в длину не больше половины его роста, но наконечники у них не уступали по длине наконечникам пик шайнарцев.

– Со мной нет дудочников, которые сыграли бы мелодию, – заявил с улыбкой мужчина, – но если вы желаете танца… – Он не сдвинулся с места, стойка осталась прежней, но Перрин уловил в нем мгновенную готовность ко всему. – Меня зовут Уриен, из септа Два Копья, из Рийн Айил. Я – Красный Щит. Запомните это имя.

Ингтар спешился и, сняв шлем, зашагал вперед. Перрин замешкался всего на миг, потом тоже слез с лошади и пошел с шайнарцем. Не мог же он упустить шанс поближе посмотреть на айильца. Вести себя как айилец в черной повязке. Из предания в предание переходили смертоносные и опасные, как троллоки, айильцы – некоторые даже утверждали, что все они, мол, друзья Темного, – но улыбка Уриена как-то не выглядела опасной, несмотря на то что в любой момент он был готов к броску. Глаза айильца отливали голубизной.

– На Ранда похож. – Перрин оглянулся и увидел рядом Мэта. – Может, Ингтар и прав, – тихонько добавил Мэт. – Может, Ранд – айилец.

Перрин кивнул:

– Но это ровным счетом ничего не меняет.

– Да, не меняет. – Мэт будто говорил совсем не о том, что имел в виду Перрин.

– Мы оба далеко от своих родных краев, – сказал Ингтар айильцу, – и, по крайней мере, мы явились сюда не сражаться. – Перрин изменил свое мнение об улыбке Уриена; вид у того был огорченный.

– Как хочешь, шайнарец. – Уриен повернулся к Верин, только что спрыгнувшей с лошади, и отвесил странный поклон: вонзил острия копий в землю и протянул правую руку ладонью вверх. Голос его стал почтительным: – Хранительница Мудрости, моя вода – ваша.

Верин отдала поводья одному из солдат. Подойдя ближе, она принялась рассматривать айильца:

– Почему ты назвал меня так? Ты принял меня за кого-то из Айил?

– Нет, Хранительница Мудрости. Но у вас обличье тех, кто проделал путь до Руидина и остался в живых. Годы не касаются Хранительниц Мудрости так, как прочих женщин, или так, как они оставляют свой след на мужчинах.