Великая охота

– Наверное, они заслужили, – сказала Найнив, – и, наверное, убил бы. Но мужчины зачастую путают месть и убийство во имя справедливости. У них редко хватает мужества для справедливости.

Ей часто доводилось выступать в качестве судьи в Круге женщин. Иногда к ней приходили мужчины, считая, что женщины будут судить их дело лучше, чем мужчины из Совета деревни, но мужчины всегда думали, что могут повлиять на решение красноречием или мольбами о милосердии. Круг женщин выказывал милосердие, когда его заслуживали, но всегда был справедливым, и именно Мудрая выносила приговор. Найнив подняла браслет, отброшенный Эгвейн, и закрыла его.

– Если б могла, я освободила бы здесь всех женщин и уничтожила бы эти штуки до последней. Но раз я не могу… – Она аккуратно повесила браслет на тот же колышек, на котором болтался первый, потом повернулась к сул’дам. «Эти уже не вожатые», – сказала она себе. – Может быть, если станете вести себя тихо, то пробудете тут достаточно долго, чтобы суметь снять ошейники. Колесо плетет так, как желает Колесо; и возможно, вы совершили столько добра, что оно перевесит причиненное вами зло настолько, что вам позволено будет снять их. Если же нет, то рано или поздно вас найдут. И думаю, кто бы ни нашел вас, вам зададут немало вопросов, прежде чем снять эти ошейники. Думаю, что вы, вероятно, на своей шкуре узнаете ту жизнь, на которую обрекали других женщин. Такова справедливость, – заключила она, обращаясь к своим подругам.

В глазах Ринны плескался стылый ужас. Плечи Ситы тряслись, словно она рыдала, закрывшись ладонями. Найнив ожесточила свое сердце. «Такова справедливость, – сказала она себе. – Именно такова». И Найнив вывела девушек из комнатки.

На выходящих женщин внимания обратили не больше, чем когда они входили. Найнив предположила, что благодарить следует платье сул’дам, но сама дождаться не могла, когда придет время переодеться. Прикосновение к коже самой грязной тряпки – ощущение и то чище.

Девушки, тесно идущие за Найнив, хранили молчание, пока вновь не оказались на мощенной булыжником улице. Найнив не знала, чем вызвано это молчание: то ли тем, как она поступила, то ли же опасением, что кто-то может их остановить. Она нахмурилась. Интересно, они что, почувствовали бы себя лучше, если б она заставила их потрудиться, велев перерезать горло этим двум женщинам?

– Лошади, – сказала Эгвейн. – Нам нужны будут лошади! Я знаю, где конюшня с Белой, но не думаю, что мы до нее доберемся.

– Придется оставить Белу здесь, – сказала ей Найнив. – Мы отплываем на корабле.

– А где все-то? – спросила Мин, и до Найнив вдруг дошло, что на улице пусто.

Людские толпы исчезли, не оставив ни следа; лавочки и окна вдоль всей улицы накрепко закрыты ставнями. Но вверх по улице, от гавани, двигался строем отряд шончанских солдат, сотня, а то и больше, сомкнутыми шеренгами, во главе с офицером в раскрашенных доспехах. Они находились на полквартала ниже по улице от женщин, но маршировали солдаты неумолимым, решительным шагом, и Найнив почудилось, что все взоры устремлены на нее. «Да это же смешно и глупо! Они в шлемах, как я могу видеть их глаза? Да и вообще, если б кто-то всполошился, то тревога поднялась бы позади нас». Тем не менее Найнив остановилась.

– За нами еще больше, – пробормотала Мин; теперь и Найнив слышала стук их сапог. – Не знаю, кто доберется до нас первым.

Найнив глубоко вздохнула:

– С нами это никак не связано. – Она глядела дальше приближающихся солдат, в гавань, забитую высокими неуклюжими шончанскими кораблями. Найнив не могла разглядеть «Ветку», но молилась про себя, чтобы судно еще было там, было готово к отплытию. – Мы просто пройдем мимо. – «Свет, надеюсь, мы сумеем пройти!»

– А что, если они захотят, чтобы мы пошли с ними? – спросила у Найнив Илэйн. – На тебе это платье. Если они начнут задавать вопросы…

– Я не вернусь, – мрачно заявила Эгвейн. – Лучше умру. Сейчас я им покажу, чему они меня научили.

Девушку вдруг словно окружил золотой ореол – так это выглядело для глаз Найнив.

– Нет! – воскликнула Найнив, но было поздно.

С громоподобным ревом улица под первыми рядами шончан взорвалась, землю, булыжники и закованных в латы людей разметало в стороны, точно брызги от фонтана. По-прежнему охваченная сиянием, Эгвейн резко развернулась лицом к другому концу улицы, и повторно проревел гром. Комья земли дождем осыпались на женщин. Шончанские солдаты с криками, но сохраняя порядок, рассыпались по переулкам и укрылись за крыльцами. В мгновение ока они исчезли из виду, не считая тех, кто лежал вокруг двух огромных ям, обезобразивших улицу.

Найнив вскинула руки, пытаясь смотреть сразу в обе стороны.

– Дура! Мы не хотели привлекать внимания! – Теперь на такой оборот дел не было никакой надежды. Оставалось надеяться, что им удастся прорваться к гавани в обход солдат, переулками. «Теперь и дамани должны узнать. Не заметить такого они не могли».

– Не хочу опять в этот ошейник! – в бешенстве крикнула Эгвейн. – Не хочу!

– Берегись! – заорала Мин.