Великая Охота

— Я найду его, Лорд Ранд, — вставил Хурин. — Дайте только унюхать его, и я приведу вас точнехонько к нему. Такой след, как у него, не оставит ничто другое.

— Ты должен сделать свой собственный выбор, Ранд, — осторожно выбирая слова, сказала Верин, — но не забывай, что Фалме — в руках захватчиков, о которых мы почти ничего не знаем. Если ты пойдешь в Фалме один, то сам можешь оказаться в плену или того хуже, и никакого толку из этого не будет. Я уверена: какое бы решение ты ни принял, оно будет верным.

— Та'верен, — пророкотал Лойал.

Ранд вскинул руки.

С площади, отряхивая дождь с плаща, вошел Уно.

— Ни единой растреклятой живой души, милорд! Сдается мне, они бежали как полосатые свиньи. Вся домашняя скотина пропала, да и ни одной проклятой телеги или фургона не осталось. В половине домов все ободрано до половиц. Готов жалованье за следующий месяц поставить в заклад, что запросто их можно выследить по проклятой мебели, которую они повыкидывают на обочины, когда до них допрет, что она только лишний груз на их треклятых подводах!

— Что с одеждой? — спросил Ингтар.

Уно удивленно прищурил свой единственный глаз.

— Всякий хлам, милорд, и все. Растреклятая заваль и рванье, то, что и выкинуть не жаль.

— Сойдет. Хурин, я хочу переодеть тебя и еще нескольких — сколько получится — местными жителями, чтобы вы в глаза не бросались. Я хочу, чтобы вы прошли широкой дугой к северу и к югу, пока не нападете на след.

Начали входить еще солдаты, и все собирались возле Ингтара и Хурина, выслушивая командира.

Ранд оперся руками о полку над очагом и уставился в пламя. Языки огня напомнили ему о глазах Ба'алзамона.

— Времени не много, — произнес он. — Я чувствую... что-то... тянет меня в Фалме, и времени не много. — Он заметил, что Верин смотрит на него, и резко добавил: — Не это. Мне нужно Фейна найти. Никакого отношения он не имеет к... к этому.

Верин кивнула:

— Колесо плетет, как угодно Колесу, и все мы вплетены в Узор. Фейн оказался здесь за недели до нас, если не за месяцы. Несколько дней мало повлияют на то, что скоро случится.

— Пойду немножко посплю, — пробормотал Ранд, подхватывая седельные вьюки. — Не унесли же они все кровати.

Наверху он обнаружил кровати, но лишь немногие были по-прежнему с матрасами, да и те такие бугристые, что юноша всерьез задумался, не удобнее ли будет спать на полу. Под конец он все-таки выбрал матрас, просто промятый в середине, и, соответственно, кровать с ним. Больше в этой комнате ничего не было, кроме деревянного стула и колченогого стола.

Ни простыней, ни одеял не было, поэтому Ранд скинул с себя мокрую одежду, натянул сухие рубашку и штаны и потом только, прислонив к изголовью меч, улегся. Криво усмехнувшись про себя, он подумал, что единственная у него сухая вещь, которой можно укрыться, это стяг Дракона; знамя по-прежнему покоилось в сохранности в застегнутых седельных сумках.

По крыше барабанил дождь, где-то вверху рокотал гром, в окнах иногда вспыхивали молнии. Дрожа, Ранд ворочался на матрасе с боку на бок, выискивая положение поудобней, гадая, не сгодится ли все-таки знамя на одеяло, гадая, должен ли он отправиться в Фалме.

Он перекатился на бок, а возле стула стоял Ба'алзамон, с ослепительно белым полотнищем Драконова стяга в руках. В комнате как будто потемнело, а Ба'алзамон стоял словно на краю облака маслянисто-черного дыма. Почти зажившие ожоги пересекали лицо, и, пока Ранд смотрел, черные как смоль глаза на миг исчезли, сменившись бездонными кавернами огня. У ног Ба'алзамона валялись Рандовы переметные сумы — пряжки расстегнуты, клапан кармана, где было спрятано знамя, откинут.

— Время близится, Льюс Тэрин. Тысяча нитей затягиваются, и скоро ты будешь связан и пленен, наставлен на путь, с которого тебе не сойти. Безумие. Смерть. Не хочешь ли перед тем, как погибнуть, еще раз убить всех, кого любишь?

Ранд глянул на дверь, но даже не двинулся к ней, разве что, выпрямившись, сел на краю кровати. Что проку пытаться убежать от Темного? В горло будто кто песка насыпал.

— Я не Дракон, Отец Лжи! — прохрипел Ранд.

Тьма позади Ба'алзамона всколыхнулась, и взревели горнила, когда он рассмеялся.

— Какая честь для меня! И как принижаешься сам. Слишком хорошо я тебя знаю. Тысячу раз встречался с тобой. Тысячу тысяч раз. Я знаю тебя вплоть до твоей жалкой душонки, Льюс Тэрин Убийца Родичей. — Он опять засмеялся; Ранд заслонил лицо ладонью от жара пылающего рта.

— Чего тебе надо? Тебе служить я не буду. Я не буду делать ничего, что ты хочешь. Лучше умру!

— Ты умрешь, червь! Сколько раз на протяжении Эпох ты умирал, глупец, и спасала ли тебя смерть? В могиле холодно и одиноко, там лишь черви. А сама могила принадлежит мне. На сей раз для тебя возрождения не будет. На сей раз Колесо Времени будет сломано, а мир переделан по образу и подобию Тени. На сей раз смерть твоя будет навеки! Что ты выбираешь? Смерть навсегда? Или жизнь вечную — и власть!