Великая Отечественная на Черном море. часть 2

Можно себе представить «тематику» этого непростого, вымученного, выстраданного разговора между Петровым и Октябрьским после прибытия их на Кавказ. Да и имел ли Иван Ефимович полное моральное право резко критиковать адмирала Октябрьского? По всем объективным признакам – имел. По отдельным моральным критериям позиция Ивана Ефимовича была не безупречна, особенно в последние часы пребывания на Крымской земле. Иван Ефимович отчетливо представлял, что останься он в Севастополе, – вместе с ним погибнет и сын… К такой жертве он, похоже, не был готов. Что же касается взаимоотношений генерала Петрова с адмиралом Октябрьским… С первого же дня совместной деятельности в Севастополе Иван Ефимович позволил Октябрьскому присвоить слишком большие полномочия, в том числе, и при решении оперативных вопросов управления войсками. Примеры тому мы отмечали в декабре, в январе, в марте, и особенно – в июне… Будь на месте Ивана Ефимовича генерал-лейтенант Черняк (чему так и воспротивился Октябрьский),такой бы вариант отношений адмирала и генерала-командующего армией не прошел бы…

А теперь остается признать, что Иван Ефимович был обречен разделить с Октябрьским часть общей вины за печальный финал обороны Севастополя и за трагедию на Херсонесе.

Вернемся на 35-ю батарею утром 1-го июля 1942 года.

Обещание Моргунова сбылось: ранним утром в район 35-й батареи прибыли батальоны полка береговой обороны общей численностью 1500 человек. Таким образом, количество бойцов и командиров, поступающих в непосредственное распоряжение генерала Новикова, составляло порядка 7-8 тысяч человек боевого состава. Эти силы, как отмечает Моргунов, были направлены на создание второго рубежа обороны в районе бухты Камышевой, частью по Турецкому валу от Горбатого моста и до моря, а также в непосредственной близи от 35-й береговой батареи. Это все без учета остатков дивизий и бригад, занявших к утру 1-го июля первый рубеж обороны на линии от истоков бухты Стрелецкой через хутор Пятницкого до хутора Фирсова. Так что силы были не только для прикрытия района эвакуации, но и для продолжения борьбы на плацдарме.

Со средствами обеспечения, с боеприпасами, положение, действительно, было катастрофическое. 30 июня их поступило всего 25 тонн, а в ночь на 1 июля – 23,6 тонны. Из-за отсутствия должной организации приемки судов с 28-го по 30-е июля был сброшен в воду боезапас и продовольствие с двух тральщиков и трех подводных лодок. Об этих фактах имеются записи в вахтенных журналах судов. Тылы армии и флота с вечера 29 июня свернули свою работу, приступив к уничтожению запасов фуража и продовольствия.

Мы уже вели речь о том, что Петров и Моргунов покинули 35-ю батарею в 1 час 30 минут 1 июля после того, как они «…ввели в курс дела» по обороне и эвакуации генерала Новикова и его штаб.

К утру все помещения и коридоры батареи, как следует из воспоминаний очевидцев, были переполнены старшим командным составом армии. Оторванные от своих частей, сдерживающих из последних сил вражеские атаки, командиры находились в тревожном состоянии ожидания предстоящей эвакуации.

Для «поддержания духа» многие из них употребляли американский коньяк, в изобилии имевшийся на батарее. Это сразу бросилось в глаза связисту штаба флота капитан-лейтенанту А.В. Суворову, прибывшему на батарею вечером 30 июня. Если Суворов был такой наблюдательный, то он должен был отметить и тот факт, что начальник штаба СОР, капитан 1 ранга Васильев в тот последний вечер на 35-й батарее принял солидную дозу коньяка и, быть может поэтому, убывая на Кавказ, не дал четких указаний связистам. Все это подметил Линчик. Старший лейтенант Линчик, вернувшись из плена, не был связан условиями субординации со своими бывшими начальниками и был более откровенен в воспоминаниях.

Как пишет Моргунов, утром 1 июля враг обрушил всю свою мощь артиллерии и авиации на нашу оборону на подступах к городу и особенно по самому городу. Затем огонь был перенесен на укороченный рубеж обороны на линии дача Фирсова (на берегу Черного моря) – хутор Иванова – хутор Пятницкого – истоки бухты Стрелецкой, и на второй рубеж обороны: на линии хутора Пелисье – хутор Гречанова у Камышовой бухты.

В воздухе непрерывно находилось по 25-30 самолетов противника, которые как на полигоне, не встречая ответного зенитного огня, сбрасывали бомбы на наши позиции и на бреющем полете вели огонь из пушек и пулеметов. Израсходовав боезапас, была подорвана береговая батарея № 14 у Стрелецкой бухты. Весь личный состав во главе с ее командиром Г.И. Халифом и политруком Г.А. Коломийцевым погибли в последней контратаке после того, как закончились снаряды.