Великая Отечественная на Черном море. часть 2

Об этом пишет в своих воспоминаниях бывший секретчик разведывательного отдела флота мичман Шаров. Сам Шаров переоделся в армейское обмундирование и имел при себе «солдатскую» книжку, естественно, на чужое имя. Такая своеобразная «маскировка» помогла Шарову пережить три года плена и успешно пройти послевоенные проверки всех уровней. Более того, по воспоминаниям его сына – отставного мичмана Евгения Шарова, отец был восстановлен в воинском звании и до 1948 года служил продовольственным баталером в госпитале Черноморского флота. Зная специфику «фильтрации» пленных немцами, было бы в высшей степени неразумно тому же Хацкевичу красоваться в плену «комиссарскими» звездами и «ромбом» бригадного комиссара. Кстати, в период обороны Севастополя в полевых условиях политработникам разрешалось носить общевойсковые знаки различия.

Документами Хацкевич вполне мог воспользовался чужими, чему вполне соответствовала правдоподобная «легенда» о том, что бригадный комиссар находился вместе с генералом Новиковым и погиб на катере МО-0112. Другое дело, что такой заметной и известной в армии фигуре, каковой являлся бригадный комиссар Хацкевич, «затеряться» в массе пленных было нереально. Поэтому вполне естественным стало его появление в Симферопольской тюрьме вместе с генерал-майором Новиковым и Зарубой.

По существовавшим «чекистским» нормам для подтверждения достоверности сведений того уровня, что пытался довести до «общественности» Дмитрий Пискунов нужно было найти как минимум двух свидетелей. Наверное их ищут до сих пор. Если вы готовы полностью принять на веру противоречивые, а иногда и откровенно лживые оправдания Ф.С. Октябрьского – это ваше право… Я больше верю Дмитрию Пискунову, переболевшему в плену тяжелой формой туберкулеза, три года хлебавшему лагерную баланду, и уже этими фактами заслужившим большее доверие.

В неопубликованной работе «Заключительный этап обороны Севастополя 1941–42 гг.», утвержденной в 1980 году бюро военно-научной секцией при ЦДСА, Пискунов пишет: «…на совещании при выборах Военного совета Приморской армии я не присутствовал, а был кооптирован в его состав утром 2-го июля в штольне Херсонесской бухты, куда временный Военный совет перешел из 35-й батареи, лично бригадным комиссаром А.Д. Хацкевичем». В 1985 году на вопрос: «почему на военно-исторической конференции в 1961 году он не смог назвать фамилию бригадного комиссара?», Пискунов сослался на обычное явление с памятью. «А бывает так, что выскочило из головы. В общем, – добавил он, –что в моих воспоминаниях написано – это точно».

А как быть с тем, что Заруба и Звездкин называют Хацкевича среди командиров и политработников, плененных вместе с Новиковым? Ни Звездкин, ни Заруба в лицо Хацкевича наверняка не знали и в той ночной кутерьме могли все перепутать. Тот же Иван Заруба называл среди «пассажиров» катера МО-0112 бригадного юриста Кошелева, в то время как Линчик подтвердил факт гибели Кошелева под скалами Херсонеса. Новиков, похоже, не спешил признать тот факт, что при эвакуации он «забыл» своего комиссара. Конец этому спору должен был положить тот очевидный факт, что после нахождения в больнице Симферопольской тюрьмы Хацкевича живым уже никто не видел. По утверждению Зарубы, Хацкевич погиб в Симферопольской тюрьме. По воспоминаниям Дмитрия Пискунова, Хацкевич 2-го июля застрелился вместе с Меньшиковым под скалами Херсонеса. Это утверждение Пискунова вызывает некоторое недоумение. Ночью 2-го июля бригадного комиссара Хацкевича избирают членов Временного военного совета, а вечером следующего день он застрелился?

В своем выступлении на конференции в 1961 году в Севастополе бывший начальник штаба 345-й стрелковой дивизии полковник И.Ф. Хомич не обмолвился ни единым словом о своем участии в работе временного Военного совета армии. На этот счет Пискунов в беседе с Маношиным в 1984 году привел сказанные Хомичем врезавшиеся в память его слова в те отчаянные июльские дни 1942 года: «Ты знаешь, что за это будет?», имея в виду участие во временном руководстве армией. Видимо, страх за работу в нем, образованном без санкции сверху, довлел над Хомичем и после войны. После выступления Пискунова он не выступил с опровержением, либо уточнением факта своего участия во временном руководстве и, стало быть, тем самым молча подтвердил истину.

Что временное руководство армией было образовано и действовало, сомнений нет. Обстановка на Херсонесском полуострове, где скопились десятки тысяч вооруженных воинов, куда до 2-го июля отходили остатки частей и подразделений армии и Береговой обороны, предполагала продолжение организованной борьбы и после убытия с плацдарма генерала Новикова.