Великая Отечественная: война продолжается

Деревня Слободка, Полоцк, зима 1943 г.: "Среди дороги лежала женщина, и на ее

груди ребенок, приколотый к матери штыком. Возле них валялась гармоника. Неужели

немцы играли на этом пожарище? Недалеко двое — старик и мальчик, лежат лицом в

снег, оба сильно обгоревшие, видно, выбежали из горящего дома и были убиты.

Немцы запирали избы и жгли их, кто выбегал — расстреливали. Прошли еще немного и

увидели обезглавленные трупы стариков, головы валялись тут же. Фашисты

заставляли стариков ложиться и рубили им головы тут же, на обыкновенном

березовом бревне, как дрова. Запах гари, траурные хлопья сажи, носившиеся в

воздухе и оседавшие на снег, усиливали жуткое зрелище.

Дошли до середины деревни — все тихо. Решили напиться, подошли к колодцу,

смрадный запах сильно ударил, но мы не думали, что это из сруба, заглянули в

колодец, а там, почти у поверхности, труп замученной молодой женщины, кинутой

поверх остальных трупов".

Орел:

"Первая же улица вслед за железнодорожным полотном поразила количеством

сожженных и взорванных домов. Почти все улицы представляли собой развалины.

Этого не было даже в Курске, где немцы с особым ожесточением все разрушали.

Немцы вывезли все, включая мебель из учреждений. Характерно, что в домах сняты

даже ручки, шпингалеты и прочее металлическое оборудование".

Сухая справка: "на момент освобождения Орла Советской Армией из 114 000 жителей

осталось от силы 30 000. Остальные были выморены голодом, угнаны в Германию,

уничтожены. Каждый уцелевший житель мог бесконечно рассказывать о преступлениях

оккупантов, и от этих рассказов кровь в жилах стыла".

В Гжатске, насчитывающем до оккупации 13 000 жителей, к приходу советских войск

было не больше тысячи, и в большинстве — дети, разлученные с матерями.

Харьков.

"Сразу за Тулой пошла земля, где побывали немцы, и так тянулось до самого

Харькова — сожженные города, разбитые вдребезги станции, взорванные водокачки,

трубы взорванных заводов, трубы сожженных домов.

Я это видел предостаточно, но сейчас шло подряд. Было такое чувство, что все это

вышло по обе стороны дороги на бесконечный мрачный парад".

Днепр

"О том, что здесь была деревня, напоминают только стоящие как памятники над

могилами холмы головешек, полуразрушенные и закопченные печи. Вокруг них

валяются горшки, спинки железных кроватей… Решили напиться, вытаскиваем

бадейку, а в ней кровь…Недалеко от колодца трупы голых женщин и даже

малолетних девочек. Мы накрыли их своими плащ-палатками.

В конце пепелища увидели почти призрачную фигурку женщины. Подходим к ней

вплотную и останавливаемся. Женщина до крайности истощена, руки как спички, лицо

кожей обтянуто, волосы длинные пепельно-седые, нос клюв.

Мы боимся спрашивать ее о чем-либо… нам кажется, что перед нами человек,

вышедший с того света….Один из пожилых солдат предложил ей пить. Она взяла

стакан медленно, выпила. Вернула стакан и произнесла по слогам: "Спа-си-бо, но

вы опоз-да-ли". И рухнула на наши руки замертво…

Наконец мы оказались на краю деревни и подумали, что все уже позади. Но самое

страшное мы увидели только тут. Вот они, все жители села от мала до велика,

лежат рядом с дорогой"…

Гиммлер: "Люди должны быть угнаны в Германию, стать ее рабочей силой, либо

погибнуть в бою".

Кейтель: "Фюрер приказал, чтобы бандитские территории Украины и серединной

России были окончательно и без остатка очищены от населения".

Бородовка, Звенигородский район Московской области

"… фашисты при отступлении насильно увели с собой женщин, разлучив, несмотря

на мольбы и крики, с малолетними детьми".

А многих не разлучали — зачем, ведь есть постановление фюрера: "всех детей с

десяти лет — считать трудоспособными". И прикладами в строй, на благо Германии

работать.

Деревня Колпино, Смоленская область

Немцы выгнали всех жителей на строительство мостов и блиндажей для германских

солдат. Затем жителей расстреляли.

"Всего в Смоленской области после прихода советских войск было обнаружено 80 ям-могил

массового захоронения. В них 135 000 расстрелянных женщин, детей и мужчин

разного возраста".

Из писем немецких солдат:

"Дорогая жена, ночью, отступая, мы все сжигаем. Горят целые деревни. Весь урожай

на полях тоже должен быть сожжен. Дома мы грабим, так как жители уходят из домов.

Как ты думаешь, что лучше: таскать добро с собой или отправлять тебе?"

"Позавчера мы оставили Новгород — Северный. Город сожгли. Сжигаем также деревни,

которые оставляем. Сегодня мы снова спалили большое село. Жители должны стоять

рядом и смотреть, как горят их дома".

"Во время отхода у нас много работы. Возле Гомеля мы заметили в лесу кучку

женщин. Они вздумали прятаться. При других обстоятельствах мы погнали бы их на

сборочный пункт, но здесь положение было напряженным, и я приказал своей группе

расстрелять их. Мои автоматчики не заставили себя долго просить, все было

разрешено в три-четыре минуты".

"Если мы дойдем до границы, то у русских от Волги до нашей границы не останется

ни одного города, ни одного села. Здесь господствует "тотальная война" в высшем

ее совершенстве".

Письма советских солдат: