Великая Отечественная: война продолжается

Ганзелик Марианн, житель города Освенцим: "Зимой 1941 г. в 35 градусные морозы по

дороге из лагеря Освенцим в село Бабице ежедневно гнали русских военнопленных,

как скот плетьми и палками. Многие были без шапок, в одних гимнастерках, в одних

кальсонах. В изорванной обуви. Вечером из Бабице направлялись подводы, груженные

трупами этих русских военнопленных".

7 марта 1945 года на кожевенном заводе Освенцимского лагеря были обнаружены 7

вагонов с детской одеждой, готовой к отправке в Германию, множество зубных

протезов, очков, детских бутылочек, игрушек, ботиночек, 293 тюка с женскими

волосами. Было установлено, что срезаны они со 140 000 женщин…

7 мая 1945 г. в газете «Правда» были опубликованы списки фашистских палачей,

служивших в Освенциме, и можно было наказать преступников сразу, но союзники не

спешили устраивать суд или выдавать преступников из своей зоны. И никто отчего-то

не спрашивает их — чего же они ждали? Не призывает к ответу за то, что многие из

тех садистов избежали наказания.

В итоге процесс над некоторыми служившими в лагере состоялся лишь через 18 лет и

максимум, что они получили — 5 лет каторжных работ, трое вовсе были оправданы,

так как «союзники» не нашли криминала в том, что, выполняя приказ, эти фашисты

отправляли на смерть по 12 000 человек ежедневно…

Так чьи же это союзники?

А один из тех немецких «врачей», что стерилизовал женщин, впоследствии стал…

педиатром. чая гетто, тюрьма, 18 миллионов человек. совершенства.

Миф седьмой

В оккупации жилось привольно и сытно, не то что при Сталине.

Дед мой и бабка жили в непосредственной близости рулежных дорожек местного

аэродрома. Отец мой родился за три месяца до оккупации Мариуполя немцами. Как

можете понять, войну пережил. Мало того: в нашем доме летчики не квартировали из-за

маленького ребенка. Жили у соседей. Соседка, как ее мы звали баба Чупрынка к

немцам-летчикам имела одну претензию: много пьют.

Повезло. Рад, честное слово. Однако единичный случай в норму превращать не стоит.

Случались приличные люди среди оккупантов, кто спорит, как и среди советских

людей предатели случались, садисты из НОА. Но это исключения, а вот рядовая

статистика и факты:

Только за первые месяцы войны в Германию прибыло 3 000 поездов с продовольствием.

Это, не считая того, что немецкие солдаты чем-то питались на месте.

Из докладной имперского министерства по делам на оккупированных территориях:

"Продовольственные нормы, установленные для русских, настолько скудны, что их

недостаточно, чтобы обеспечить их существование, они дают только минимальное

пропитание на ограниченный срок. Население не знает, будет ли оно жить завтра.

Оно находится под угрозой голодной смерти. Дороги забиты сотней тысяч людей,

бродящих в поисках пропитания".

На что фельдмаршал фон Рундештедт ответил: "голод действует лучше, чем пулемет".

Фельдмаршал фон Рейхенау: "зато последний русский крестьянин теперь понял, что

немцы пришли в его страну не для того, чтобы освободить его от большевизма — они

преследуют собственные цели. Голодная смерть или гибель миллионов не имеют для

немцев значения".

Из воспоминаний детей:

"Мы воду ели. Придет время обеда, мама ставит на стол кастрюлю с горячей водой,

и мы ее разливаем по мискам. Вечер, ужин. На столе кастрюля горячей воды. Белой,

горячей воды. Зимой ее даже закрасить нечем, травы нет.

От голода брат съел угол печки. Грыз, грыз, когда заметили, в печке ямка была.

Мама брала последние вещи, ездила на рынок менять на кукурузу и картошку. Сварит

мамалыги, разделит, а мы в кастрюлю поглядываем — можно облизать? Облизывали по

очереди, а после нас кошка, она тоже голодная ходит. Не знаю, что ей там

доставалось. После нас даже запаха еды не оставалось. Запах вылизан".

Вера Ташкина. 10 лет.

"Немцы въехали в деревню на больших машинах, заставленных березовыми ветками…

Уже ходили слухи, что они убивают. Расстреливают. А они едут и смеются, веселые,

загорелые.

За несколько дней за деревней, возле молокозавода, вырыли большую яму, и каждый

день в пять, шесть утра оттуда выстрелы доносятся. Как начнут стрелять, даже

петухи прячутся. Едем мы с отцом под вечер на подводе мимо той ямы. "Пойду,

говорит, погляжу, что там". Там его двоюродную сестру расстреляли. Он идет, а я

за ним. Вдруг отец поворачивается и закрывает от меня яму: "Дальше нельзя, тебе

нельзя". Я только увидела, переступая ручей, что вода в нем красная… и как

вороны поднялись… Много их, так много…"

Нина Ярошевич. 9 лет.

"Мама пекла что-то из картошки, к празднику какому-то готовилась. Я помню, что в

доме вкусно пахло… Немцы окружили дом и приказывают: "Выходи!" Вышли мы, мама

и нас трое. Маму бить начали, а она кричит: "дети, идите в хату"…

Фрицы маму в машину затолкали…

… Через много лет я узнал, что маме выкололи глаза, вырвали волосы и отрезали

грудь. На маленькую Галю, которая под елкой спряталась, овчарок натравили. Те ее

по кусочку приносили… Мама еще жива была, мама все понимала… на ее глазах…"

Валя Змитрович. 11 лет.

Из сочинений учеников Ржевской школы после оккупации. Тема: "Как ты жил в

оккупации".