Великая русская буржуазная революция глазами очевидца

И их уже нельзя было посадить в лагерь или убить без суда и следствия. Их можно было судить только партийным судом – а это суд административный, сословно-феодальный, судивший по партийным нормам, а не по законам СССР, действующим для всех остальных. Все проступки, кроме нарушений ленного договора (по сути – партийной дисциплины), этот суд мог легко простить. Наказанием обычно был партийный выговор (с занесением или без занесения в личное дело). Сегодня это штука непонятная и экзотическая. Но тогда работало как неотвратимый жирный минус в резюме. Самым строгим наказанием был перевод на менее ответственную и значимую работу в рамках номенклатурной иерархии (что-то вроде ссылки в деревню или удаление от царского двора в феодальной монархии) или отправка на пенсию.

Рабство отменялось путем ликвидации системы ГУЛАГа в ее сталинском виде. Из лагерей была выпущена основная масса заключенных. До конца жизни они были поражены в правах и несли клеймо преступников, но стали лично свободными, хотя многие были ограничены в передвижении по стране, выборе работы и места проживания.

Рабство перестало быть экономически значимым сектором экономики. Основой дохода и прибавочного продукта осталась барщина, т. к. крепостное право в городе и деревне было сохранено.

В медиапространстве для общественного мнения было проведено аккуратное осуждение сталинских перегибов, объявлено о восстановлении в каноническом виде единственно верной религии – марксизма-ленинизма и объявлено о новом окончательно справедливом походе к светлому будущему всего человечества – коммунизму.

Огромный величественный линейный корабль «СССР» совершил поворот и двинулся на всех парусах в космос, холодную войну, гонку вооружений, экономическое соревнование с Западом во главе флотилии стран мировой социалистической системы. Под прикрытием «железного занавеса»[6].

В середине 80-х гг. назрел очередной кризис.

Как-то незаметно в «железном занавесе» образовались дырки, через которые советские люди неожиданно для себя узнали, что они – победители во Второй мировой войне и жители самой передовой страны в мире – живут хуже (в первую очередь в материальном отношении), чем проигравшие в этой войне немцы, итальянцы, японцы, чем младшие союзники по социалистическому лагерю – поляки, венгры, югославы, восточные немцы.

Второй неприятной новостью стало то, что доходов от барщины стало катастрофически не хватать на гонку вооружений, распространение социализма и коммунизма в странах третьего мира, на производство и распределение среди советских людей продуктов питания, одежды, обуви, необходимых потребительских товаров. Советские люди стали очень плохо (непроизводительно, с низким качеством) работать в системе феодальных отношений, плохо отрабатывать барщину. Это был самый настоящий экономический кризис. Страна стала стремительно залезать в долг к идеологическим противникам и критически зависеть от импорта продовольствия, ширпотреба, оборудования и технологий с Запада.

Попутно отметим, что крепостное право в сельской местности в его наиболее жесткой незавуалированной и оскорбительной форме было отменено в 1974 году с окончательным возвращением крестьянам паспортов и формальным разрешением свободно перемещаться по стране.

Третьим аспектом кризиса стал кризис веры. Веру в коммунизм и социализм как наилучшую систему жизни, единственно справедливую, обеспечивающую материальное равенство всех и равенство всех перед законом, подорвала система привилегий, в первую очередь – закрытые распределители продуктов и потребительских товаров для партийной и советской номенклатуры и ее фактическая неподсудность в рамках советской юридической системы. Все это представляло собой социальное и экономическое расслоение общества, которое в догматах коммунистической веры – идеологии постулировалось недопустимым.

Наконец, в середине 80-х годов стал абсолютно виден и неоспорим результат многолетней отрицательной селекции в партийном и советском аппарате. На руководящих постах образовалась критическая масса людей, не обладавших необходимыми профессиональными компетенциями и человеческими качествами для эффективного, результативного управления экономикой и общественными процессами огромной страны. Особенно удручающим было положение в самом верхнем эшелоне власти. Члены Политбюро ЦК КПСС и генеральные секретари первой половины 80-х гг. представляли из себя кучку престарелых, смертельно больных маразматиков, которых уже никто не боялся и не уважал. Их даже не жалели. Над ними смеялись. А власть, которую не боятся, которую презирают и над которой смеются, – это основа революции.

В руководстве КПСС, в советском аппарате понимали грозную необходимость перемен, но в соответствии с монархическими правилами были вынуждены дожидаться естественной смерти всех законных наследников престола старой династии. Опасная потеря времени, но господство регламента, ритуала, косность системы и ситуативное распределение сил во власти не дали другого выбора.