Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920

   Ленин прекрасно понимал, что во всей остальной России большевизм не так силен, как в Петрограде и Москве. Но он рассчитывал, что в провинции восстание будет хотя и меньшим по масштабам, однако не менее эффективным. Горючего материала было всюду хоть отбавляй. Неспособность левых воспользоваться этим материалом только открыла бы дорогу авантюристам и мелким местным диктаторам. Этот материал вспыхнул бы сам по себе и вызвал бы бессмысленные и ненужные местные пожары.

   Народ устал от революционных бурь и жаждал сильного правительства. Эта жажда стала причиной появления абсурдных карликовых республик с абсолютной властью случайных диктаторов. Ленин пришел к выводу, что левым нужно без промедления захватить власть над всей Россией, иначе ее с помощью армии захватят правые и, возможно, восстановят самодержавие. Способность реакционных демагогов и случайных людей управлять невежественной и неорганизованной толпой стала для Ленина аргументом, с помощью которого он убедил большевиков в необходимости еще более искусной и безответственной демагогии и выдвижения упрощенных лозунгов, доступных даже самым примитивным умам. В качестве примера можно привести его знаменитый призыв: «Грабь награбленное».

   Однако Ленин не забыл и того, чему научился в школе марксизма. Он понимал, что толпа ненадежна, непостоянна и изменчива: она полезна как сила, но требует сильного и сплоченного ядра. Эту роль он отводил пролетариату. Если бы в России анархо-синдикализм был развит так же, как в довоенной Франции, Ленин пошел бы на союз с ним; хотя русский анархизм обеих столиц был пестрым и рассредоточенным, Ленин без колебаний пошел бы на союз большевистской Красной гвардии с Черной гвардией безответственных анархистов. Но русский анархизм не был популярен в профсоюзах. В профсоюзах преобладали меньшевики, которые пользовались поддержкой эсеров.

   Однако изобретательный ум Ленина нашел решение даже здесь. Он противопоставил профсоюзам движение фабрично-заводских комитетов. Фабзавкомы, поддерживаемые неквалифицированными рабочими, требовали прямого, немедленного и децентрализованного контроля над производством. Старые большевистские лидеры вроде Рязанова пришли в ужас: для них фабричные комитеты были всего-навсего местными органами профсоюзов; их противопоставление профсоюзам выглядело открытым и беспардонным уничтожением последних. Но на Ленина это не произвело никакого впечатления. Ему требовалось сокрушить профсоюзные твердыни меньшевиков. «Восстание фабзавкомов» против централизованных профессиональных союзов казалось ему замечательной идеей. Центральные органы профсоюзов можно захватить позже, после уничтожения меньшевизма; затем твердой рукой будет наведен порядок, и фабзавкомы подчинятся профсоюзам. Не говоря обо всем остальном, Ленин был искусным тактиком. Он пользовался принципом профсоюзов как хотел, чтобы получить сиюминутное преимущество. В его мозгу уже созревала идея: после захвата власти большевиками нужно будет созвать Всероссийский съезд фабрично-заводских комитетов, которые станут основой экономической жизни страны. Как большинство мыслей Ленина о будущем, она не имела реального содержания, но в качестве тактического маневра с «прагматическими» целями была великолепна. Она возбуждала честолюбие, усиливала коллективный «организационный патриотизм» пионеров движения фабзавкомов и рыла яму меньшевистским профсоюзам, прочно удерживавшим контроль над фабриками.

   Первая конференция фабрично-заводских комитетов, открывшаяся 30 мая, не привлекла внимания меньшевиков и эсеров, не считавших это движение «самодостаточным». Напротив, большевики направили на нее своих вождей Ленина, Свердлова и Зиновьева. Возможно, величайшую услугу оказала большевикам речь министра труда Скобелева. Он говорил официальным оптимистическим тоном и вопреки действительности заявил, что «в настоящий момент нет причин говорить о безработице»; там, где безработица все же есть, она является «результатом неравномерного снабжения». Далее он говорил, что «мы находимся на буржуазном этапе революции», что передача фабрик рабочим «не является его целью», что «русский капитализм слишком молод», военные расходы слишком велики, а потому его ресурсов для этого недостаточно¹⁸. Ничего другого большевикам и не требовалось. Резолюция Зиновьева была принята 297 голосами против 21 при 44 воздержавшихся. Большевизм сделал новый важный шаг на пути отрыва рабочих масс от меньшевизма.