Великая русская революция. Воспоминания председателя Учредительного собрания. 1905-1920

   Что же касается создания новых местных властей снизу, то Временное правительство с типичной для него доверчивостью пустило этот процесс на самотек. В некоторых случаях земства, городские думы и администрацию быстро дополняли представителями широких демократических слоев: иногда «советами», иногда делегатами, избранными от профсоюзов, кооперативов, разных групп населения в самых неожиданных и произвольных пропорциях. В других местах старые земства, думы и администрация всего лишь наделялись правом наряду с другими центрами общественной активности выдвигать представителей в специальные «комитеты народной власти». В третьих все старые органы власти объявлялись «аннулированными». В результате картина складывалась чрезвычайно пестрая и беспорядочная. Сказывалось полное отсутствие разумных и логичных законодательных принципов. В некоторых местах одновременно существовали два органа, созданные разными способами; они спорили между собой за власть и даже арестовывали друг друга. Такие условия обычно способствуют личной диктатуре, осуществляемой каким-нибудь честолюбивым авантюристом. Повсюду расплодились «комитеты народной власти», «общественные комитеты», «исполнительные комитеты» и другие органы с не менее пышными названиями, непонятно как организованные, с разным кругом полномочий, никому не подчинявшиеся и обладавшие неограниченной властью. Их взаимоотношения определялись только настойчивостью одних и уступчивостью других. Хаотическое множество органов власти превращалось в свою диалектическую противоположность – отсутствие какой бы то ни было власти вообще. На недоуменные вопросы князь Львов отвечал с помощью очень удобного и успокоительного довода: никакой программы создания местных органов власти не требуется, жизнь все разложит по полочкам, зародыши местной власти уже существуют и готовят народ к будущим реформам, нынешняя ситуация временна, недостатки «самозародившихся» органов несущественны и в конце концов будут преодолены. Тем временем разные столичные комиссии не торопясь подготовят идеальные законы для местного самоуправления. Однако Временное правительство забыло, что природа не терпит пустоты. Жизнь не могла ждать, пока созреют нужные законы; чем дольше существовали самозваные органы исполнительной и даже законодательной власти, тем труднее было их уничтожить и заменить настоящими.

   Если бы Временное правительство немедленно опубликовало хотя бы некоторые из законов, подготовленных прогрессивными фракциями Государственной думы и направленных на реформирование всей системы самоуправления в целом и уездных земских управ в частности, то, какими бы эти законы ни были несовершенными (их было легко исправить позже), эта новая система могла бы стать спасением по сравнению с «междуцарствием», которое продолжалось во время функционирования цензового правительства. Неуверенность последнего привила народу пагубную привычку к тому, что после революции общественными делами занимались самые антидемократические организации сомнительного происхождения, правившие по непостоянным и произвольным правилам. Легкость, с которой большевики в конце 1917 г. уничтожили демократические земства и думы, не успевшие пустить корни, частично объясняется задержкой создания последних и долгим периодом, в течение которого организации типа Советов и революционных комитетов безо всяких помех выполняли функции власти; этот феномен революции встречался на каждом шагу.

   В чем заключалась причина этой медлительности Временного правительства, оставившего себя без аппарата, который мог бы стать проводником и исполнителем идей центральной власти на местах? Только не в партийном эгоизме. Во многих отдаленных губерниях, особенно на первых порах, идеи революции не находили адекватного выражения. Лидеры земства и городской думы часто представляли практически весь образованный слой общества. Немедленное введение реального самоуправления в тесном контакте с электоратом обеспечило бы им неоспоримое преимущество на выборах и повысило бы их политический авторитет. Однако у цензового правительства, сбитого с толку событиями в столице, не было времени обдумать ситуацию, складывавшуюся в провинции. Народный энтузиазм, вызванный падением старого режима, был так велик, что его наследники буквально захлебывались от потока приветственных телеграмм, выражавших сочувствие, поддержку и безграничную надежду. Возможно, в тот момент у правительства не было особого вкуса к власти. Но под теплым душем народных оваций оно быстро забыло свои прежние сомнения, стоит ли брать бразды правления. В конце концов, революционная толпа оказалась не так уж страшна. Она была очень доверчива, наивна и не скупилась на аплодисменты. Правда, ее вожди были совсем не так доверчивы, но нежелание брать на себя ответственность делало их сообщниками. Казалось, всеобщее ликование укрепляло позиции правительства. Если так, то почему бы не продлить это временное состояние еще немного?