Великая Рыба

Принцесса Виктория выслушивала эти истории очень часто, и в душе ее выросло несогласие. «Почему я должна верить злым языкам? — думала она. — Даже если это и так, все от того, что никто никогда не любил его по-настоящему. А я люблю».

Вслух же она сказала:

— Я сама разберусь, что для меня хорошо, а что плохо. Как мне надоели эти слухи! В конце концов, эта дама действительно занимает должность советника, значит, вполне может сопровождать Густава на переговорах.

— Она советник по социальным, а значит, сугубо внутренним вопросам! — напомнила фрейлина. — При чем тут международные встречи?

Принцесса Виктория тяжело вздохнула. Она понимала, что Фрейлина-Компаньонка права, но все ее существо противилось этой правде.

— Ладно, — сказала она, — не будем об этом. Тем более что говорить пока не о чем — Густав и внимания-то на меня не обращает. Мне кажется, я для него все еще ребенок… Кстати, завтра примерка моего праздничного платья!

Виктория начала делиться сомнениями по поводу своего наряда. Но я не буду передавать их дальнейший разговор — боюсь, он вам покажется скучным.

3

Запретные двери

Петербургское солнце стремительно клонилось к закату.

Комната наполнилась полумраком, нарушаемым лишь синеватым отсветом компьютерного монитора. Данилевский сосредоточенно стучал пальцами по клавиатуре, дописывая не законченную на работе программу. Волнительное ожидание прошло, и он полностью погрузился в дела.

И тут, когда спокойствие окончательно воцарилось в его душе, тишину комнаты прорезал телефонный звонок. Пронзительные трели старого светло-зеленого аппарата казались музыкой. Прервав незаконченную командную строку, Данилевский побежал к телефону. «Лана», — звучало в его голове.

Но это оказалась вовсе не Лана, а бывшая жена Алла.

— Как дела, Сашенька? — вежливо осведомилась она.

— Работаю, — ответил Данилевский. — А у тебя?

— Да вот, тоже не сижу на месте, дела все, дела…

«Ей что-то надо от меня», — подумал Данилевский. С тех пор, как они развелись, Алла звонила крайне редко и всегда по делу. Дела, как правило, были бытовые: то починить что-то внезапно сломавшееся в ее квартире, то встретить какую-то посылку на вокзале, потому что она сама не могла… Данилевский понимал, что Алла использует его — возможно, даже вымещает обиду за развод, но чаще всего не отказывался. Он как будто чувствовал себя ответственным за то, что сделал эту женщину одинокой.

— Чем обязан?

— Саша, я не буду делать длинных вступлений. У меня действительно случилась беда — маму сегодня увезли в больницу. Говорят, инфаркт, в реанимацию положили.

Данилевский искренне удивился: теща всегда представлялась ему некоей «железной леди», которую, как он считал, не могли сломить никакие недуги. И вот, на тебе…

— Помощь нужна? — смягчившись, поинтересовался он.

Казалось, Алла ждала этого вопроса и звонила лишь для того, чтобы его услышать.

— Сашенька, — сказала она, — меня просили привезти ей кое-какие вещи, но сегодня уже поздно, а завтра я занята на работе. Съезди, пожалуйста, в больницу, передай пакет!

Данилевский поморщился: ему совсем не хотелось ехать непонятно куда.

— Ты не находишь, что у меня тоже есть работа? С девяти до шести.

— Ну, Сашенька, будь другом, выручи! Я действительно завтра не могу, у нас защита двух кандидатских. Ты же знаешь, что это такое, весь день занят с утра до глубокой ночи. А в больницу можно приехать и после шести. Тебе нужно только подойти к реанимации и передать пакет с вещами, туда посетителей не пускают.

— Ну хорошо, — смирился он. — Где эта больница находится?

Опять уговорила. Ох уж это невыносимое чувство вины…

Алла объяснила ему, куда надо ехать и, договорившись о времени и месте встречи, попрощалась.

От романтического настроя не осталось и следа. И отпрашиваться на работе всё же придётся — не ехать же за тёщиными вещами на банкет, который традиционно готовили диссертанты после своих защит.

Он вернулся за стол, и тут опять зазвонил телефон. «Алла не все сказала», — недовольно подумал Данилевский и нехотя вернулся к аппарату. Он уже не был рад, что согласился помочь.

— Алле, это ты? — защебетал в трубке тоненький голосок Ланы, и на душе тут же потеплело.

— Конечно, я, — улыбнулся Данилевский. — Как я рад твоему звоночку!

— Антон пошел в магазин, — сообщила она, — так что можем спокойно поговорить.

— Я скучаю.

— Я тоже очень-очень скучаю! — откликнулась Лана. — Сегодня на работе только о тебе и вспоминала!

«Как же, — подумалось Данилевскому, — скучаешь! Вот и ушла бы от своего жирного Лосева». Вслух же он сказал:

— Ланусь, у меня через полторы недели день рождения, во вторник…

— Помню-помню, подарок готовлю! — весело откликнулась Лана.

— Да Бог с ним, с подарком. Я хочу в этот день быть с тобой. Только с тобой, слышишь? Это будет для меня лучший подарок! Приезжай ко мне.

— Вторник, говоришь?.. — протянула Лана.

Ее голос несколько изменился, и эти изменения Данилевскому не понравились. Неужели она хочет отказаться? Почему?..