Великая Сила Любви

      Она знала женщину, которую в детстве усыновляли семь раз. Пожив в доме, она успевала раздразнить своим «неординарным» характером новоиспеченных папу и маму, и они приводили девочку обратно в детдом - не прижилась. Девочка стала мстить. Оказываясь в очередной раз в новых хоромах, она ломала игрушки, говорила поганые слова, не хотела слушаться. Нервы «родителей», надеявшихся на ангельского, ласкового, благодарного ребенка, быстро зашкаливались на отметке «предел». Семь раз. Семь раз ее брали за руку и уводили из детдома. Семь раз приводили обратно. Сейчас она в возрасте. Ее зовут мужиком в юбке. Резкая, неженственная, с настороженным взглядом и прокуренным голосом, она не смогла иметь семью, не было с детского опыта доброты, был опыт злобы. Горькая чаша детской неприкаянности в этом мире. Тамара видит эти судьбы, знает этих людей. Порыв усыновить ребенка она пресекает в себе размышлениями о том, чем это чревато. Размышления пресекает порывом...

      Семинар по проблемам женской эмансипации в гостинице «Измайлово». Тамара поднимается в лифте в зал заседаний. На одном из этажей входит немолодая черноглазая женщина. В тесноте встает против Тамары: - Бессовестная, ребенок ждет ее, а она не идет, он домой просится, а ей все некогда.

      Тамара в ужасе смотрела на женщину, а та в выражениях не стеснялась: - Иди к своему ребенку! Нечего тебе здесь делать. Мальчик ждет, а она...

      Тамара шагнула вслед за женщиной из лифта: - Что вы говорите?! Какой ребенок? У меня нет детей...

      - Есть. Ждет тебя. Иди... - И женщина назвала адрес одной из московских детских больниц.

      Когда она пришла по адресу и увидела мальчика, напророченного ей незнакомкой, она вздрогнула и чуть не лишилась чувств. Мальчик был как две капли похож на нее. Трехлетняя кроха с Тамариными, слегка раскосыми глазами. Уже два раза мальчик успел испытать себя в роли приемного сына. Оба раза неудачно. Слабое здоровье, плохая наследственность - и его возвращали обратно в казенную палату , и больничные няньки кляли по-черному с жиру бесившихся сволочей, для которых дети - игрушки. Мальчика звали Максим.

      - Не пойду, - сказал Максим и вцепился слабенькими пальчиками в спину кровати.

      Она попыталась обнять его, но под фланелевой пижамкой ощутила напрягшееся враждебное плечико.

      - Не пойду...

      Она отступилась. Стала приходить к нему просто так. Рисовать, читать книги, рассказывать истории. И он - пошел. Охотно, с блестящими в ожидании счастливой семейной жизни глазенками. Нет, нет, она не стала наверстывать. Не стала пичкать шоколадом и осыпать положительными эмоциями, не встала в позицию человека, компенсирующего недоданное. . Она хорошо знала по своей работе, чем кончается такое баловство. Приемные родители устают от собственной доброты, начинают слегка закручивать гайки. А дети, в свою очередь, познав вседозволенность, болезненно принимают неожиданные родительские метаморфозы.

      Тамара и Вячеслав - умные люди. Они избежали заполошенности и торопливости. Они дали оглядеться Максиму, дали себе разгон, такой необходимый в деликатном деле усыновления. Не забаловали, приучили трудиться сердцем. Мальчик растет удивительно трепетным. Есть в его маленьком серьезном сердчишке какая-то удивительная, взрослая правда. Однажды, когда они были в Ярославле, в Толгском монастыре, одна монахиня, обняв Максима, сказала: - Берегите мальчика. Господь вам великое утешение послал.

      Они часто с тех пор ездят к матушке в монастырь. Она просит: дайте мне мальчика, пусть поживет в монастыре. Они пока не решаются, еще мал. Но прошлым летом они сделали матушке подарок: вывезли ее, еле передвигающуюся, в землю обетованную, святую - Иерусалим. Поехали всей семьей, да еще и старица. Деньги немалые, а Тамара с Вячеславом не новые русские, считают каждую копейку. Но они...продали дачу в Малаховке, чтобы иметь деньги на поездку. Максим не просто наблюдал за событиями: он участвовал в разговорах об Иерусалиме, с ним советовался отец: как считаешь, обойдемся без дачи? Конечно, они обойдутся. Зато, шуточное ли дело, Иерусалим! Максиму так много читали о нем, у него есть детская Библия, где много раз вспоминается этот удивительный город. «Хоть бы одним глазком увидеть», - говорила мама. «Хоть бы пройти по его горячим камням», - мечтал папа. «Хоть глазком увидеть и пройти», - вторил Максим. И вот они в Иерусалиме, матушка с ними, радуется, как ребенок, и все прижимает Максима к себе, все шепчет: берегите...

      У них от той поездки ворох фотокарточек. Они любят перебирать их и рассказывать. Любили. Сейчас у них другие заботы. Сейчас они спасают Максима, которого, как ни увещевала старица, не уберегли.