Великая сила молитвы

После дембеля Сергей, как имеющий льготу, поступил в университет и выучился на юриста. Работал судебным приставом, потом в милиции. Сейчас – частный предприниматель, женат, вместе с женой воспитывает троих или четверых детей, по совету духовника помогает заключенным из близлежащей исправительной колонии…

Язык войны

В церковь Гришу привела мама, когда ему, студенту третьего курса исторического факультета, пришла повестка в военкомат. Покрестился, причастился, как сам говорит, в экстренном порядке. Перед медкомиссией хотел было крестик снять, непривычный все-таки атрибут того времени, но сказали: «Не стоит».

О том, что служить ему придется в Афганистане, узнал на таджикской границе. Новобранцы-сибиряки вышли из самолета и увидели непривычный их глазу пейзаж – пустынные пески, людей в халатах, как им показалось, банных, и с полотенцами на голове, вдалеке пасущихся животных, похожих на оленей, позже узнали – ослы…

Привыкнуть к климату не успели, четыре дня им дано было на то, чтобы пройти спецподготовку, после чего их экипировали и направили в «горячую точку».

– Кандагар, – вспоминает он, – очень красивый город, основанный во времена Александра Македонского, там удивительные природа и климат, когда бродил по окрестностям, казалось, попал в библейские времена и одежда людей очень похожа на ту, которую описывают историки. Все время не покидало ощущение, что вот-вот встречу Иоанна Предтечу, и даже непривычно ежился от мысли, что не знаю языка и ничего не смогу ему сказать…

Но очарование дивным краем прошло после первого же боя.

– Когда мы устроились на привал после длительного перехода, на нас напала группа или, как их там, банда бородатых мужиков. Я даже не понял, кто они и откуда и почему им непременно надо нас убить. У одного был такой взгляд, как будто на меня смотрела сама преисподняя. В глазах – лютая ненависть, до сих пор в холод бросает, когда вспомню… В общем, потери мы понесли приличные, причем, что странно, погибли наиболее подготовленные ребята, те, кто занимался карате, борьбой, прыгали с парашютом, а «ботаники», как я, остались целыми и почти невредимыми. Меня после этого боя долго тошнило и хотелось помыться. Не так, как в армии – общий душ, а грезилась баня. Но Афганистан и баня понятия несовместимые.

Уже после, в процессе службы, я стал узнавать, что это за страна такая и люди. И от этих знаний стало мне, откровенно говоря, не по себе. По менталитету, развитию основное население застряло в Средневековье. Многие верят в черную магию, носят с собой амулеты вроде зубов кобры, как стихи, шепчут заклинания.

Считается, если придешь в гости к местным, то они обязаны тебя принять, накормить-напоить. Хотя какая там еда – чай да лепешки. Улыбаются, все хорошо, а как уйдешь, могут догнать и убить. Дома – ни-ни, а за порогом можно. Вот это «нож в спину», что так противно нашему человеку, у них считается едва ли не нормой. А может, и правилом, кто их там знает. И такая двойственность во всем. Помню, в каком-то городке был праздник и плов раздавали прямо на улице. Всем подряд. Ну пошли наши солдатики, я остался в части, брезглив я от природы, уж лучше буду голодным сидеть, чем питаться вот так, ну а есть ребята попроще. Люди как люди. Я их не осуждаю. Каждому свое. Пришли они на площадь, им в пиалы положили из другого котла, при этом раздающие так широко улыбались, ешьте, мол, праздник у нас. Они взяли, но не пришлось им по вкусу, хотя солдатские желудки, известное дело, даже гвозди перемалывают, а тут что-то не то. Один товарищ пересыпал плов в газетку и принес в часть, а мы как раз базировались в здании госпиталя, где много техники всякой, микроскопы, колбы, мензурки… стали рассматривать внимательно «плов», а это рис с мелко покрошенным кирпичом. Вот оно восточное гостеприимство.

На войне как войне. Мечта одна – вернуться домой живым. А тут меня назначили старшим разведгруппы после того, как предыдущая – вся – не вернулась с задания. Я не то чтобы трус, но просто мне впервые в жизни по-человечески захотелось жить. Причем жить у себя дома. Плен хуже смерти. И тут стал я думать о Боге, молитвы, конечно, никакой не знал. Все мои богословские познания ограничивались двумя словами на нательном крестике – спаси и сохрани. Это главное. И я стал от себя молиться, так честно, как просят дети. Накатила на меня какая-то волна, сначала стало все безразлично, но я снова вернулся к теме смерти, не хотелось родителей огорчать, а больше всего бабушку. Она у меня мировая! Заслуженный донор, между прочим. Это сколько жизней спасла, получается. Ну я так по-наглому, по-другому просто не умел тогда, думаю про себя: «Господи, уж прости, но хотелось бы, чтобы вся моя группа выжила». Конкретно так по именам прошелся. Просил я, чтобы Бог научил меня, как вести себя в тех условиях. Бывало и такое: разведчики все сделают, возвращаются обратно и на мине подорвутся или гюрза сразу двух угробит. Страшное дело – война, особенно когда не знаешь ничего о той местности, где воюешь.