Великая Скифия

– Поедем с тобою, – ответил Марсак, – не пристало знатному князю ездить одному, без телохранителей!

К поясу Марсака была привешена секира, оружие, страшное в руках старого богатыря. Фарзой недовольно сморщился, но возражать не стал. Поравнявшись с Бораком, сказал ему:

– Позволь, князь, быть твоим спутником до лагеря!

– Спасибо, – отозвался тот, – рад такому спутнику!

На лице агара не было заметно ничего, кроме благожелательности и полного спокойствия. «Этого не так просто обидеть», – подумал Фарзой. Выдержка агарского предводителя ему нравилась.

– Плохо попадать на пир в конце его, – заметил он, желая смягчить впечатление от происшедшего, – трезвый с пьяным никогда не договорится.

– Пьяному многое прощается, – отозвался Борак.

Они выехали из города и погнали коней крупной рысью. Спустились в балку, где журчал ручей, далее проехали к лагерю агаров пастушьими тропами. Вперед поскакал один из воинов Борака.

– Эй, кто там? – послышался грозный окрик. Из вечерних сумерек вынырнула конная фигура с копьем наперевес.

– Свои, князь Борак!..

Лагерь хорошо охранялся, что тоже не ускользнуло от внимания Фарзоя. Чувствовалось, что агары держатся настороже. Миновали ряд телег, поставленных по-походному, и подъехали к знакомому шатру. Почему-то Фарзой испытал волнение. Вспомнился поцелуй темноглазой жены Борака, ее мягкие плечи.

На небе вспыхнули звезды. С севера потянуло холодом. Из соседнего шатра послышались звуки волынки. Ветер доносил вместе с дымом костров запах жареного. Агарский лагерь показался скифскому князю образцом того, каким должен быть скифский кочевой поселок. От него веяло зажиточностью, уравновешенной, устоявшейся жизнью. «Видимо, там, на Агаре, им жилось неплохо, – рассудил князь, – но допекли их аланские набеги и наскучило кланяться рябому роксоланскому царю. Вот и потянулись к «единоверному и единоязычному» царю, делить с ним его тревожную судьбу, вместе с ним бороться с многочисленными врагами».

И стало очень досадно на спесивых сколотских сатрапов, не понимающих, что давно прошло время, когда сайи считались лучшими из скифов и могли скифов-земледельцев и скифов-номадов считать своими вечными данниками, даже рабами.

Теперь настало время заключения союзов с этими братскими племенами во имя общесколотских интересов и независимости Скифии. Но понимают ли это Гориопиф или Мирак?.. Едва ли.

Войдя в княжеский шатер, Фарзой невольно устремил взгляд на низенькую дверцу, куда ушла жена Борака. Появился воин с двумя чашами.

– Выпьем, дорогой князь Фарзой! – улыбаясь, предложил Борак. – Эй ты, малый, посвети-ка нам!

Вошел воин с факелом. Чаши звякнули, встретившись. Отхлебнув, Фарзой сказал:

– Агары – братья сайев, и царь Палак не думает иначе. Он задержал тебя в коридоре, желая испытать твою покорность, и остался доволен тобою. А на таких, как Гориопиф, не обращай внимания. У них много спеси, и Палаку тяжело с такими князьями. Но Раданфир, Калак, Ахансак, я и многие другие всегда будем твоими друзьями, и ты убедишься в этом. Агары не будут обижены среди братьев своих. А Палаку надо помочь, он стремится лишь к одному – к единству и могуществу Скифии.

– Пусть царь Палак живет и здравствует многие годы! А достичь победы мы поможем ему всеми силами.

– Я передам царю твои хорошие и мужественные слова.

6

Четверо всадников возвращались в Неаполь уже ночью. Небо, ясное и звездное с вечера, потемнело, заволоклось черными полосами туч. Ветер усилился. Фарзой зевал во весь рот и кутался в плащ. Думал о благородном агарском князе-вожде и его жене. Марсак пытливо вслушивался и вглядывался во тьму ночи. Сирийца предусмотрительно послал вперед.

Спустились в совершенно темную балку. Опять услышали говор ручья. Но опытное ухо старого вояки уловило и нечто другое. Хрустела галька под копытами коней, бредущих через ручей. Марсак натянул поводья. Впереди послышался многоконный топот и звук падения тела на землю.

– Эй! – крикнул издали Сириец, но так глухо, словно его схватили за горло.

– Засада! – вскричал Марсак. – Поворачивай, князь, коня и скачи обратно в агарский лагерь!.. Мы с Пифодором задержим разбойников!

Но Фарзой никогда не был трусом. Наоборот, опасность возбуждала его, зажигала боевой дух. Сейчас он не стал рассуждать, но, обнажив меч, ударил пятками коня и во всю прыть помчался вперед.

Схватка произошла так быстро, что ни нападающие, ни обороняющиеся не знали, кому наносят удары. Под Фарзоем убили коня. Он очутился на земле, хотел вскочить на ноги, но поскользнулся и рухнул в воду. Кто-то схватил его сзади, по шее царапнула волосяная веревка.

– Князь, где ты? – задыхаясь, кричал Марсак, нанося удары невидимым во тьме врагам.

Фарзой вспомнил, что у него за поясом есть нож. Он достал его и всадил в бок противнику. Тот со стоном повалился в ручей.