Великая смута

Дребезжащий тенор:

— А я вам говорил и снова повторяю: завод сел на мель сразу после дефолта 17 августа.

Густой бас:

— Бабушкины сказки! Вам ли напоминать, что рабочие не получали денег с марта девяносто восьмого. Конечно, вас лично кризис не коснулся. Таким, как вы, зарплату прямо в кабинет день в день приносили. А в цехах с голодухи в обморок падали. Теперь же все на дефолт валите.

В приемную влетела запыхавшаяся секретарь. Увидала «непорядок», трепетно прикрыла массивную дверь.

Рядом со мной сидел мужчина в халате дикого цвета, заводского фасона.

— Кто это там выступает? — спросил я.

— Наш Сычев, — ответил драматическим шепотом.

Через минуту дверь широко распахнулась, в приемной сразу тесно стало. В облике заводского «авторитета» ничего выдающегося не было. Ну разве только угадывалась крепость в плечах. Глаза же лучились добротой, как у врубелевского Пана.

В коридор с Сычевым мы вышли вместе. И договорились о встрече.

Слух подтвердился из первых уст. Кузнец действительно выиграл судебный иск против хозяев.

— Беспокоился не о собственной персоне. Таких, как я, вредников, на заводе каждый десятый. И все молчат, посапывают в тряпочку. Я же с детства не люблю, когда меня дурачат. Всегда обидчику сдачу давал, пусть даже он и старше. Мы же не бесчувственные. Сказали бы прямо: в интересах государства от меня требуется пожертвование. Корячиться бы не стал: пожалуйста! Но когда в мой карман без спроса лезут, тут уж извините!

В Лефортовском суде интересы администрации ГПЗ защищали заводской юрист и (хотите верьте, хотите нет) заместитель председателя профкома Ломов. Профсоюзный босс в роли адвоката генерального директора Комарова. Не просто позор на всю Европу, а и низость подлая. И все-таки «наемники» не устояли против натиска и логики обыкновенного рабочего.

Вот какую речь «отковал» кузнец. Текст ее теперь ходит по рукам. Цитирую по первоисточнику:

«Ваша честь! Прежде чем идти в суд, представил я спорный документ на правовую экспертизу. Вот заключение эксперта НИИ труда, доцента В. Харина: „Трехсторонний договор ГПЗ-1 представляет собой набор общих положений, повторяющих общеизвестные тезисы КЗОТа, причем без всякой, хотя бы формальной привязки к условиям данного трудового коллектива. Такой стереотип затрудняет не только чтение, но и понимание текста людьми даже с высшим образованием. А что уж говорить о рядовых работниках. Скажем откровенно, без обиняков. Такие документы специально сочиняют государственные мудрецы, по спецзаказу высшей администрации. Цель этих филькиных грамот — ввести в заблуждение простаков и выуживать из их карманов честно заработанные денежки“.

К чести своей, судья Ольга Солонцова не просто разрубила мечом Фемиды тугой узел, а, проявив старание и терпение, оный распутала. И вот окончательное решение: «Обязать ОАО „Московский подшипник“ предоставить Сычеву СВ. дополнительный отпуск за работу во вредных условиях, в период с 1996 по 2000 годы включительно. С дирекции ОАО взыскать пошлину в доход государства в сумме 8 руб. 36 коп.»

Последнее едва ль не самое «чувствительное». Персонально же никто ответственности не понес. Впрочем, нашли виновного. Юриста 3. уволили за то, что она не сумела достойно защитить интересы (честь!) ГПЗ-1 на процессе. Виновной оказалась, как в басне, бедная овечка.

Да, наткнулась коса на камень. В итоге, под действие решения Лефортовского суда, говоря казенным слогом, подпали 754 «вредника». Дорога проложена. Другим шагать по ней будет уже легче.

От души поздравил я борца за рабочее дело с заслуженной победой. Заодно спросил:

— Как же профком пережил фиаско?

Сычев расхохотался навзрыд:

— С них — как с гуся вода. Сделали вид, будто ничего особенного не произошло.

Кузнец не за славой гонится: ратует за социальную справедливость. Ведь он не только исправный налогоплательщик, а и совладелец — акционер! — самого крупного в Европе предприятия по производству подшипников. Спрос на этот товар никогда не падает. Как и на хлеб насущный. Они всегда в цене. Потому поразительно, что такой завод работает в убыток. Это же уметь надо.

В конце я спросил Сергея Евгеньевича:

— Сколько времени отняла у тебя судебная тяжба?

Ответил без заминки:

— Если округленно — около тридцати рабочих смен.

— А если перевести на кузнечные поковки?

— Страшно подумать, — ответил после паузы, видимо, произведя в уме сложные подсчеты.

Сам собой напрашивался политический вывод. России не выбраться из пропасти, куда ее загнали умники-краснобаи, пока трудовой люд (хозяева-работники) не почувствуют под ногами твердой почвы, а за спиной — законные трудовые права.

Судебный очерк попытался я напечатать в заводской многотиражке. Но в день выхода газеты начальство вынуло материал уже из готовой полосы.

Чертыхнувшись, понес я свою работу в родную газету «Труд». Редактор отдела, почесав затылок, туманно изрек:

— Мы ушли напрочь от рабочей тематики. Профсоюзные страсти, старик, вызывают у читателя зевоту. Давай неси что-нибудь позабористей.

Уходя я сказал:

— Коллега, а ведь вы скурвились. Когда-нибудь придется же раскаиваться.