Великая степь

Капитан Багинцева не хотела занимать надолго линию. Да и не могла рассказывать по телефону подробности. Она сделала всё правильно — и всё же ошиблась. Если бы Милена пошла за Шориным, оставив на столе снятую трубку, если бы Багира услышала, что происходило в Школе в последующие секунды — всё пошло бы по-другому.

8

Это не стало боем.

Это стало истреблением, местью за Ак-Июс. Месть за вырезанные Посты. Местью за пиршественную чашу углана левой руки Байнара — чашу, сделанную из черепа майора Петрищева.

Шесть пулемётов расстреливали сбившихся в кучу людей и коней неторопливо и деловито. Всаживали очередь за очередью. Казалось, людей убивают не другие люди — но бездушная, мёртвая, не способная даже к ненависти машина.

И люди не выдержали.

Не гулявшей по их рядам смерти — они привыкли смотреть ей в лицо. Но здесь лица не было. Смерть вырывалась из шести неприметных кучек камней — замаскированных дотов. Сразиться было нельзя. Нельзя было даже погибнуть, прихватив с собой врага. Можно было умереть просто так.

Кочевники не выдержали.

Поскакали обратно — те, кому осталось на чём скакать. Побежали — те, чьи лошади бились на окровавленной земле. Вслед им не стреляли, но минное поле собрало новую жатву.

Онгоны, духи войны, обманули Байнара. Из передовой полутысячи вернулась половина.

Хан смотрел на происходящее молча, с каменным лицом. А окружающие на него. С немым вопросом: что дальше? Ответ дал не Нурали-хан. Ответ они увидели сами. Увидели то, что видели немногие из живущих — и редко кто из увидевших продолжил жить.

Увидели Дракона Неба.

9

С Шориным она не поговорила.

В крохотном холле, выгороженном из бывшей подстанции, никого из охраны не оказалось — Милена шагнула к выходной двери, успев удивиться такой странности. А потом всё происходило быстро, удивляться и ужасаться чему-либо стало некогда. Можно было лишь испугаться — но она не умела.

Дверь распахивается. Внутрь. Гена Шорин влетает спиной вперёд, как-то удерживается на ногах — но тут же оседает назад и вбок. Рука прижата к груди, там растёт красное пятно — очень быстро. Фигура в камуфляже — в холл, прыжком. Лицо замаскировано чем-то глинисто-синим, Милена не успевает понять. Пришелец атакует — без оружия, в низкой стойке. Движения его кажутся замедленными.

Милена уходит нырком. Делает ложный выпад. Чужой не купился, но явно тормозит. Она, плюнув на все хитроумные приёмы, которым научила по настоянию мужа Багира, бьёт просто, быстро и сильно. Удар незамысловатый, дворовый, надёжный и безжалостный — ногой в пах. Попала! Не среагировал! Кажется, что шнурованный ботинок уходит глубоко внутрь, сминая и раздавливая. Ожидаемого вопля нет, прежняя тишина. Лишь посторонним фоном звуки снаружи — хрип, падение тела. Там убивают. И где-то далеко, в другом мире — хлопки взрывов.

Милена отскакивает, хватается за кобуру на поясе — выхватывать её тоже учили. Но пальцы путаются. Застёжку заклинивает. Фигура в камуфляже, обязанная корчиться на полу — вновь атакует. И — ещё две появляются в дверях. Лица такие же… Нет!

Она, всё же успев удивиться, видит, что маскировка куда-то исчезла, и у первого тоже, когда только успел снять, и лица у всех трёх знакомые, и она их знает, лишь не успевает вспомнить имён, и движутся они теперь странно быстро, будто плёнку в проекторе пустили с большей скоростью, а она, наоборот, как в дурном сне, медленно-медленно поднимает левую руку, пытаясь прикрыть голову, и пальцы правой, как в густом клее, возятся с кобурой, и…

Удар.

Темнота.

Больше сопротивления в Школе никто оказать не пытался. Пришедшие уверенно принялись делать то, зачем пришли. Двигались они не ускоренно (да и в схватке с Миленой тоже). Как обычно.

10

Он приближался, вспарывая воздух. От рёва закладывало уши. Он летел прямо на них, на ставку — Дракон Неба. Он был громаден — люди казались в сравнении с ним копошащимися на земле муравьями, их копья, кончары и дротики — жалкими игрушками. Стоявшие по правую руку сотни (Дракон заходил оттуда) — не выдержали, завернули коней, понеслись вскачь. Но не слепо, куда глаза глядят — рассыпаясь по степи как можно шире, так, как уходили после проигранного боя от превосходящего противника.

Нурали-хан стоял неподвижно. Дракон летит быстрее скачущей лошади и стоит ли подставляться под удар сзади? Убитых в спину ждёт не костёр и курган — в лучшем случае безвестная, кое-как присыпанная яма в степи. И детям их не стоит рассчитывать на белый ханский войлок.[8]

Отичей-нойон, углан правой руки, старый битый лис, стоял рядом. Смотрел, подняв голову, на стремительно несущегося Дракона. Караулчи хотели вскочить в сёдла и дать камчи коням — не смели. Неизвестно, как убивает Дракон — по приказу же хана могут умерщвлять день, и два, и три, — и каждый день покажется адской вечностью.

…Над вершиной кургана пилот, капитан Колёсник, взял чуть выше — небольшая кучка кочевников стояла неподвижно. А как далеко и сильно они мечут короткие, с руку длиной, дротики — на Девятке хорошо знали.

Нурали, подумал Гамаюн при виде высокого человека в сверкающем на солнце шлеме. Приказал: