Великая степь

Очередное падение случилось три года назад — когда подполковник, миротворствуя, в результате красивой контрразведывательной операции взял шестерых вооружённых бандитов — и тут же расстрелял после короткого допроса. Бандиты оказались не простые, с политической окраской — поднялся до небес вой о превышении полномочий и отзыве мандата миротворцев. (Хотя программа бандюков была незамысловата: перебить всех русских, и всех абхазов, и все иные нацменьшинства и, заодно уж, половину грузин — как сочувствующих врагам нации… Но — политические!)

Два года в Чечне мало исправили положение. Ни Москва, ни Питер не светили, не говоря уже о загранице — и Гамаюн ухватился за предложение ехать на Девятку. Тем более когда узнал, что здесь опять Таманцев — генерал-майором…

Но прежние отношения старых друзей не вернулись…

3

— Ты посмотри, Лёша, как интересно всё получается. Куда не кинь — всё на тебе сходится. Десять лет тебя на Девятке не было — и вдруг возвращаешься. И с твоим именно появлением вся свистопляска начинается. Не с моим, и не с Сиринбаева приездом. Случались ведь и раньше пробные включения «двойки». Все режимы пусть не разом, но прокатывали. А теперь назвали на большой Прогон шишек, своих и закордонных — бабах! — и все мы у чёрта в заднице, причём в каких временах этот чёрт шляется — неизвестно. Но что интересно: все большие люди, чью безопасность подполковник Гамаюн обеспечивать прибыл — тю-тю! За стеклом остались — не докричаться, не достучаться. А подполковник — вот он, передо мной сидит, живой-невредимый. Совпадение?

«Я тебе не мальчик, чтобы на мне такие подходы пробовать», — зло подумал Гамаюн. Приём, действительно, старый как мир: обвиняй подследственного в чём-то крупном, чего он заведомо не совершал — глядишь, расколется или проговориться о реальных грешках. Всё так… Но… Совсем не нравились Гамаюну глаза Таманцева.

Недаром ведь следователи садятся спиной к свету или слепят допрашиваемых лампами — голос и вазомоторику можно научиться хорошо контролировать, а вот глаза выдают фальшь. Игры и бутафории сейчас в глазах Таманцева не было. Было что-то другое. Словно он действительно верил в то, что говорил. Если так — дело плохо. Путч, отключение, измена в штабе — и все эмоции внутри, ничего наружу… Крыша поехала у генерала? Или тот же симптомчик, что прорезался у Гамаюна перед самым явлением Гриши Зорина с автоматом наперевес? Нет, не нравилось всё это Гамаюну — особенно в сочетании с дулом сорок пятого калибра, до сих пор направленным в его сторону. А для силовых решений позиция аховая — через широченный стол с нужной быстротой генерала не достанешь; можно, конечно, резким нырком уйти от первого выстрела — но пуль останется в барабане четыре — долго в догонялки с ними не поиграешь…

Генерал продолжил, задав неожиданный вопрос:

— Слушай, ты наркотой, часом, не балуешься? А то тут мне Кремер документик передал — посмеяться. На двадцати трёх страницах один мудрила мысль доказывает: дескать, весь мир есть совокупность наших ощущений. А поскольку стал он, мир, вокруг Девятки явно бредовым и нереальным — стало быть, пребываем мы в чьём-то бреду, скорей всего наркотическом. Закумарил, сука, и сны видит — а мы всё это дерьмо расхлёбывай… Одно неясно: почему в этом сне-бреде всё на пользу товарищу Гамаюну идёт, а? Кем ты сюда приехал — разведённым опальным подполковником, которому два года уже третью звезду задерживают. А сейчас? Карахар, гроза Великой Степи! Второй человек на Девятке, хоть есть и постарше званиями… Или первый? Женился, опять же, на самой красивой женщине в городке. Что скажешь?

Не-е-т, Таманцев не спятил… Глаза генерала смотрели цепко и трезво. Что-то он сказал сейчас важное во всей этой словесной шелухе, и ждал на это «что-то» реакции — но Гамаюн не мог понять, на что.

— Вот как… — протянул подполковник, не пытаясь замаскировать издёвку. — Значит, раньше у нас три версии имелось: мы в прошлом, мы в неимоверно далёком будущем, и мы не пойми в каком параллельном мире… Теперь, для полноты, четвёртая появилась: вся Девятка имеет место в затаённых мечтах подполковника Гамаюна. Замечательно… Какой вариант выберете, товарищ генерал-майор? Может, подсказочку попросите? Пятьдесят на пятьдесят? Или умному другу за советом позвоните?

— А ты не хами, Лёша, — сказал Таманцев. Очень устало сказал.

Положил револьвер на стол, брезгливо оттолкнул рукой. Провёл ладонью по лицу. Посмотрел на Гамаюна — и во взгляде не осталось ничего, кроме тоски. Таким подполковник видел Таманцева лишь один раз — сразу после Прогона.

Генерал снова заговорил. Голос был никакой:

— Час назад твоя «кувшинная четвёрка» напала на Школу. Охрана вырезана без выстрела. Потом — ушли в степь.

Через периметр. Из степи их встречали — часовые с трёх вышек перебиты, сопротивлялся только один… Ушли — и как растаяли. Вертушки сейчас за видимостью, связи нет — но номер дохлый. Если сразу не засекли — есть где-то нора, до ночи отсидятся…

— Что с Миленой? — спросил Карахар. С трудом.

— Утащили с собой. Надеюсь — живой.

Милена была единственной дочерью генерала Таманцева.

4