Великая степь

Ткачик был уверен — ему не показалось. В глазах Нурали-хана и его приближённых статус переговоров упал — когда хан узнал, что дезавуированный и отстранённый Карахар участия в них не примет. Ткачик боялся, что и статус заключённых соглашений упадёт тоже. Поспешил генерал обезглавить Отдел. Понадеялся, что Степь запугана рейдами Карахара… И это — надолго. Зря. Здесь то, что называли в старом мире «балансом сил», меняется быстро. Каждая женщина каждый год рожает по ребёнку — и все мальчишки на тринадцатом году садятся в боевое седло и получают джад (колчан с боевыми дротиками). Здесь не живут долгие годы и десятилетия под грузом поражения отцов. Здесь быстро начинают уважать силу — и столь же быстро чувствуют слабину…

Все договоры и пакты даже в том мире имеют силу ровно до тех пор, пока не ослабнет один из подписавших эти куски бумаги. И здесь всё точно так же, ничего за долгие века не изменилось и не изменится.

Кроме того — Таманцев переоценивает силы. Считает, что один его боец с автоматом стоит сотни вооружённых холодным оружием конников. А то и двух сотен. Может, оно и правильно — если сравнивать лишь тактико-технические характеристики. Но Ткачик видел, как атаковали колонну на Ак-Июсе. Так — на стволы, на огонь, на смерть — могут идти лишь люди, для которых главное — победа. А своя жизнь — дело десятое или двадцатое. Много ли таких на Девятке? Солдатики, привыкшие копать и разгружать — никогда воинами не станут. В большинстве — не станут. Даже в Отдел, где собрались лучшие люди, добровольцы приходят по разным причинам. Устали сидеть за проволокой, хотят повысить свой статус… А некоторым, что скрывать, просто нравится убивать. Не побеждать — убивать. И идут (точнее — шли) к Карахару. К ныне отстранённому от командования Отделом Карахару.

Звягинцев же, проверенный таманцевский соратник, выезжал после Прогона в степь два или три раза. Зато руки чисты, это точно.

Тревожно было Ткачику…

2

Но, по мнению Ткачика, Нурали-хан оказался неплохим мужиком. Крепким. Иной тридцать лет в кулаке буйные степные роды и не удержит.

Повёл себя хан так, будто тела не его воинов усыпали вчера степь у водозабора. Гордо повёл… Вручил Таманцеву тамгу на вечное и наследственное владение территорией Девятки — здоровенный кусок кожи с вытесненными сложнейшими узорами. Всю ночь документ готовили? Или запаслись загодя, просчитав и этот поворот событий?

Ещё получил генерал в дар ловчего сокола-балабана. Были и другие подарки, но сокол Ткачику не понравился. Совершенно не понравился, хоть и красивая птичка… Слышал морпех краем уха от Серёги Кулая, что птица ханских охот — исключительно беркут. И никто другой с этими степными красавцами охотиться права не имеет. И что? Значит, не признаёт хан Таманцева ровней? Очень похоже… Тут власть и богатство измеряется количеством отар. Овцы кормят и одевают степняков, почти не нуждающихся в овощах и тонких тканях. Второй критерий — земля. Пастбища. Чтобы пасти тех же овец. Сколько отар у Аксара-Таманцева? Сколько пастбищ за колючей проволокой? А всё остальное — вторично. Воинов женщины нарожают. Оружие у врага захватить недолго… Кстати, об оружии. В качестве ответного дара получил хан от генерала охотничью многозарядку. «Сайгу». Подарочный, штучный экземпляр. И — подробную, на пальцах, инструкцию о пользовании. Остался Нурали невозмутим, но… Показалось Ткачику — что-то в глазах степного владыки мелькнуло. Конечно, один ствол перелом в ход войны не внесёт. Тем более войны, вроде как законченной миром.

Но сам Ткачик на месте хана не стал бы единолично изводить приложенные к подарку коробки с патронами. Не стал бы палить по сайгакам и тудакам, или держать оружие на стене, как символ своего авторитета. Нет, Ткачик немедленно обучил бы владеть стволом два-три десятка самых толковых воинов. И дал бы расстрелять им все патроны — для тренировки. Компоновка и частично устройство «Сайги» содраны с Калашникова, между прочим. Не обязательно ведь перековывать захваченные автоматы в дротики. А кто сказал, что Нурали-хан глупее Ткачика?

С огнём играет Таманцев… Североамериканские индейцы вообще в каменном веке жили, колеса не знали — а через поколение лихо палили из проданных белыми торговцами мушкетов. В белых же и палили.

Тревожно было Ткачику, когда он шёл к бывшему начальнику Отдела — поделиться кое-какими соображениями. Он не знал, что у Гамаюна тоже имеются интересные мысли.

Касающиеся самого Ткачика.

3

— Я вот что думаю, товарищ подполковник. Кто здесь, в степи, может пользоваться арбалетами с титановыми стрелами? Да ещё и с оптикой, судя по всему. Кто тут мог окопаться, и замаскировать, скажем, подземную базу в горах — не оставив снаружи ничего, кроме вентиляционных отверстий? Кто мог грамотно и профессионально внедрить людей в окрестные племена и найти там агентов влияния? У кого тут может быть опыт в создании резидентур? И, самое главное: кто, кроме России, имеет и совершенствует систему ПРО с громадными радарами? Которые, как выяснилось, имеют побочные свойства? Ясно кто, айдахар ему в душу…