Великая степь

— Интересно… — протянул Гамаюн равнодушно и скучающе. — Но больше меня сейчас интересует другой вопрос. Дисциплинарный.

Вариант, озвученный Ткачиком, в голову подполковнику приходил. И казался объясняющим многое. А если допустить, что заокеанские враги-коллеги Камизова работали в том же направлении и с большим успехом — белых пятен в событиях почти не оставалось.

Но час назад (Звягинцев был в степи, на переговорах) на стол подполковнику лёг предмет, не оставляющий камня на камне от версии о цеэрушниках, овладевших механикой межвременных странствий.

Рука.

Восьмипалая рука, принадлежавшая кому угодно, только не человеку.

Даже если этот человек из Лэнгли.

4

— Вопрос в следующем, — сказал Гамаюн. — Какие дисциплинарные меры надлежит применить к военнослужащему, злостно, в течении полугода, не исполняющего требование устава? В частности, не доложившему по прибытии на новое место службы непосредственному начальнику своё имя и звание?

Повисла пауза. Молчали, мерились взглядами секунд десять. Потом Ткачик вывернул подкладку кармана, расширил, надорвав, имевшееся там отверстие. И протянул Гамаюну узкую бумажную полоску.

Акцизная марка. Украшающая горлышки бутылок и свидетельствующая, что государство получило свою долю дохода в деле отравления собственных граждан производными этилового спирта. И в самом деле, отчего бы не заваляться такой бумажке в кармане мичмана? Моряки, известное дело, выпить не дураки.

Да только не простая была та марка.

Гамаюн внимательно её изучил, потом поглядел на просвет. В номере на одну цифру больше — именно на ту, что нужно. И водяные знаки чуть отличаются от разработанных акцизным ведомством. Да и бумага хитрая — в воде не размокнет. А чтобы вспыхнула, нужна температура гораздо большая, чем 451 градус по Фаренгейту…

Личность предъявителя сия бумажка никоим образом не удостоверяла. Но любой военный контрразведчик обязан по получении такой марки позвонить по известному ему номеру и продиктовать имеющие место на ней цифры… Жаль, что ни спецсвязи, ни банальной междугородки в ближайших окрестностях не наблюдалось.

Ткачик вытянулся в образцово-уставной стойке:

— Товарищ подполковник! Капитан второго ранга Ткачик в ваше распоряжение прибыл. Виноват, не доложил своевременно. Готов понести заслуженное наказание.

Приказ о снятии Гамаюна и назначении Звягинцева Ткачик проигнорировал.

— Садись, морпех… Или не морпех? Давай уж, раз в одном звании, на «ты» и без чинов. И можно больше не прибавлять про айдахара по любому поводу.

— Да привык уж как-то… — сказал Ткачик. — Но…

Он не закончил вопрос, вертевшийся на языке. Гамаюн, однако, понял и ответил:

— Хочешь спросить, на чём прокололся? Да ни на чём, на двухнедельную командировку легенды мичмана вполне бы хватило. Ничего странного: ну интересовались флотские коллеги, что там над Индийским океаном творится; ну прислали своих на Прогон; ну сопровождал-охранял их мичман Ткачик. Приехали-уехали, делов-то. Но в последнее время пришлось куда как внимательно присматриваться — ко всем. И мичман всё больше каким-то ненастоящим стал казаться. Ну ладно, что ни одной татуировки флотской нет — мало ли по каким причинам. Но язык и мысли у тебя, кавторанг, не мичманские… Академия прорывается, как айдахаром ни прикрывай. Вообще-то и сразу сообразить можно было: ну зачем для охраны флотским чинам тут морпех? Зоны боевых действий поблизости не наблюдалось. Умеющие по горам с автоматом бегать тут не через край, но имелись. А вот приглядеть кого-то послать, от флотской безпеки — вполне логично. Тут ведь и партнёры наши во имя мира заявились, и казахи — друзья-то друзья, а мало ли что. Морской стали нацией, аж два моря: Аральское, не до конца высохшее, да Каспийское, не до конца разделённое…

Гамаюн помолчал. Потом спросил:

— Ну и что теперь, товарищ бывший мичман?

— Жду приказаний, — Ткачик вновь подчеркнул, что начальником его по-прежнему остаётся Гамаюн.

И никто другой.

Однако о сути своего ноябрьского задания новоявленный кавторанг ничего не сказал. Да Гамаюн и не спрашивал. Неважно. Сейчас уже неважно.

5

— И всё-таки, Максим Генрихович, — что это? Часть действительно живого существа? Хитрый протез? Искусная имитация, подброшенная для отвода глаз?

В принципе, Кремер мог и не отвечать освобождённому от должности Гамаюну. И стоявшего рядом Ткачиха тоже никто на получение подобной информации не уполномочивал. Но у майора всегда имелось своё мнение о необходимости тех или иных действий.