Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени

И однако, национальный вопрос фашизм использовал лишь как временное подручное средство; в других случаях он охотно играл на изоляционистских и пацифистских чувствах. В Англии и Соединенных Штатах он был связан с политикой «умиротворения», в Австрии «Хеймвер» сотрудничал с различными католическими пацифистами, а католический фашизм был принципиально антинационалистическим. Хью Лонг не нуждался в пограничном конфликте между штатами Техас или Миссисипи, чтобы положить начало фашистскому движению в Батон-Руж, штат Луизиана. Сходные движения в Норвегии и Голландии являлись не националистическими настолько, что доходили до государственной измены: «квислингом», вероятно, можно было назвать настоящего фашиста, но уж никак не настоящего патриота.

В борьбе за политическую власть фашизм обладает полной возможностью либо игнорировать местные проблемы, либо использовать их в собственных интересах. Цель его — социальная по своей сути — выходит за рамки политики и экономики. Политическую религию фашизм ставит на службу процессу социальной дегенерации. Пока фашизм еще только добивается власти, он исключает из своего репертуара лишь очень немногие эмоции; одержав победу, он оставляет для своего оркестра крайне ограниченный набор мотивов, хотя опять же чрезвычайно характерных. Не проведя тщательного различия между этой псевдонетерпимостью на пути к власти и подлинной нетерпимостью фашизма у власти, мы едва ли сможем уловить тонкое, но решающее различие между показным национализмом некоторых фашистских движений до переворота и специфически имперским антинационализмом, к которому пришли они после переворота.[95]

Консерваторы, как правило, собственными силами с успехом осуществляли внутреннюю контрреволюцию, но они редко оказывались способны разрешить международные проблемы своих стран. В 1940 г. Брюнинг утверждал, что вопрос о германских репарациях и разоружении ему удалось урегулировать до того, как «окружавшая Гинденбурга клика», не желая, чтобы ему, Брюнингу, досталась вся слава, решила его устранить и передать власть нацистам.[96] Так это или нет, представляется несущественным, ибо вопрос о равноправном статусе Германии не сводился к специальной проблеме разоружения, как это подразумевал Брюнинг, но включал в себя столь же жизненно важный вопрос демилитаризации; кроме того было практически невозможно игнорировать ту силу, которую черпала германская дипломатия в существовании массового нацистского движения, активно поддерживавшего радикальную националистическую политику. События убедительно доказали, что Германия на могла добиться равноправного статуса, не сделав вначале революционного шага, и именно в этом свете становится очевидной чудовищная вина нацизма, толкнувшего свободную и равноправную Германию на путь преступлений. И в Германии, и в Италии фашизм смог захватить власть лишь потому, что сумел использовать в качестве рычага нерешенные национально-государственные проблемы, тогда как во Франции и Великобритании антипатриотизм фашизма решающим образом ослабил его влияние. Только в небольших и по необходимости зависимых странах дух раболепия перед иностранной державой мог стать козырем в руках фашизма.

Европейский фашизм 20-х гг., как мы убедились, лишь по стечению обстоятельств связан с национальными и контрреволюционными тенденциями. Это пример симбиоза самостоятельных по своим истокам движений, которые усиливали друг друга и создавали впечатление сущностной близости, будучи в действительности внутренне отличными по природе.

Фактически роль фашизма определялась одним-единственным фактором — состоянием рыночной системы.

В 1917–1923 гг. правительства иногда обращались к помощи фашизма для восстановления порядка: чтобы привести в движение рыночную систему, большего не требовалось. Фашизм так и не вышел из зачаточной формы.

В 1924–1929 гг., когда восстановление рыночной системы казалось надежно гарантированным, фашизм как политическая сила совершенно исчез с исторической сцены.

После 1930 г. рыночную экономику поразил всеобщий кризис — за несколько лет фашизм превратился в мировую силу.