Великая трансформация: политические и экономические истоки нашего времени

Равновесие сил как политика, как исторический закон, как принцип и система

1. Политика равновесия сил. Равновесие сил как политика есть английская национальная традиция. Она имеет чисто прагматический характер, связанный с реальными фактами, а не отвлеченными теориями, и ее не следует смешивать ни с принципом, ни с системой равновесия сил. Эта политика была обусловлена географическим положением Англии — острова, который находился близ континентального побережья, занятого организованными политическими образованиями. «В эпоху своего становления английская школа дипломатии, от Уолси до Сесила, проводила политику равновесия сил как единственный для Англии шанс обеспечить безопасность перед лицом формировавшихся тогда крупных континентальных государств», — пишет Тревельян. Курс этот прочно утвердился при Тюдорах; впоследствии его придерживались сэр Уильям Темпль, Каннинг, Пальмер-стон и сэр Эдуард Грей. Он почти на два столетия опередил появление системы равновесия сил на континенте и в своем развитии был совершенно независим от континентальных источников доктрины равновесия сил как принципа, выдвигавшегося Фенелоном или Ваттелем. Тем не менее формирование подобной системы весьма содействовало английской внешней политике, так как оно в конечном счете облегчало Англии задачу организации союзов против любой державы, занимавшей ведущее положение на континенте. По этой причине британские государственные деятели склонны были поддерживать представление о том, что английская политика равновесия сил является, по сути, простым выражением принципа равновесия сил и что, следуя подобной политике, Англия лишь выполняет свою функцию в основанной на этом принципе системе. Нельзя, однако, сказать, что они преднамеренно затушевывали различие между собственно английской политикой и любым принципом, способным помочь ее осуществлению. Сэр Эдуард Грей в своей книге «Двадцать пять лет» писал: «Великобритания не выступает в теории против преобладания какой-либо сильной группы государств в Европе, пока есть основания думать, что оно служит делу мира и стабильности. И поначалу Англия, как правило, бывает готова поддерживать подобную политическую комбинацию. Лишь тогда, когда доминирующая держава становится на путь агрессии и Англия чувствует, что ее собственные интересы оказываются под угрозой, лишь тогда, движимая инстинктом самообороны, если не продуманным принципом политики, она постоянно переходит к чему-то такому, что можно более или менее точно охарактеризовать как политику равновесия сил».

Таким образом, Англия содействовала становлению на континенте системы равновесия сил и поддерживала ее принципы, руководствуясь собственными законными интересами. Подобный курс был элементом ее политики. Путаница, порожденная этим частичным совпадением двух в основе своей различных значений термина «равновесие сил», с очевидностью выступает в следующих цитатах. В 1787 г. Фокс гневно вопрошал правительство: «Неужели Англия более не способна поддерживать европейское равновесие и к ней уже нельзя прибегать за помощью как к главному защитнику европейских свобод?» Роль гаранта системы равновесия сил в Европе он требовал признать законной миссией Англии. А четыре года спустя Берк характеризовал эту систему как «публичное право Европы», действующее, как он думал, уже в течение двух столетий. Подобного рода риторические отождествления английской внешней политики с европейской системой равновесия сил, естественно, затрудняли американцам четкое различение двух концепций, вызывавших у них одинаковое неприятие.