Великая война. 1914–1918

Итак, 5 июля в Берлин прибыл граф Хойос. В этот же день австрийский посол передал Вильгельму II меморандум Берхтольд а. После обеда кайзер отдал поручение передать императору Францу Иосифу, что Австрия может рассчитывать на полную поддержку Германии[77]. Кроме того, можно сказать, что, по имеющимся у них сведениям, вероятность вмешательства в этот конфликт России невелика. После этого посол встретился с министрами и военными советниками кайзера. Последовали совместные обсуждения. Военный министр генерал Эрих фон Фалькенхайн поинтересовался, каких действий от них ждут, но получил ответ, что об этом говорить преждевременно. Канцлер Бетман-Гольвег добавил, что, по информации Министерства иностранных дел, не только Россия, но и Британия не станет вмешиваться в конфликт на Балканах, если до этого дойдет. Франция тоже, так что никакая опасность Центральным державам не угрожает, поэтому превентивные меры не требуются. Лучшим свидетельством этому служит то, что кайзер отбывает на императорской яхте «Гогенцоллерн» на отдых к норвежским фьордам, как он делает ежегодно. Отсутствовать монарх будет три недели. Начальник Генерального штаба и министр военно-морских сил тоже отдыхают, и отзывать их не планируется.

В тоже время кайзер выразил пожелание, чтобы Австрия побыстрее наконец определилась в своих действиях. Австрийская Schlamperei — нерешительность и неорганизованность — уже давно раздражала Вильгельма. Габсбурги всегда медлят, даже если речь идет о каком-либо незначительном инциденте. В данном случае, правда, дело серьезное.

Однако в первой половине июля 1914 года в целом ничего не изменилось. В Германии все отдыхали. Кайзер и его приближенные занимались спортом, устраивали соревнования по гребле, беседовали о военной истории. Австрийцы, которым требовалось принять решение, колебались[78].

Имперский Совет министров собрался только во вторник 7 июля, через десять дней после убийства эрцгерцога и через пять дней после признания террористов. Леопольд фон Берхтольд, понимавший, что время уходит, предложил незамедлительно начать военные действия. Австрия уже дважды объявляла мобилизацию, собираясь воевать с Сербией, в 1909 и 1912 годах, и в обоих случаях Россия на это не реагировала, а теперь еще и Германия гарантировала свою помощь. Позиция сильная. Тиса возражал. Он напоминал, что военным действиям предшествует дипломатическая нота с требованиями, причем принятие последних не должно быть унизительным для страны, получившей ноту. Если Сербия эти требования отвергнет, он согласится на то, чтобы был предъявлен ультиматум, а потом в дело вступила армия. Оппоненты графа Тисы — трое австрийцев немецкого происхождения, поляк и хорват — возражали, но его мнение как премьер-министра Венгрии, равноправной части империи, игнорировать было нельзя. Тиса добился согласия Берхтольда, что тот представит свои предложения императору только после того, как он подготовит письменные возражения. На это потребуется еще один день. Таким образом, решение могло быть принято не раньше четверга 9 июня.

Франц Иосиф согласился, что ультиматуму должна предшествовать нота, как хотел Тиса. Берхтольд был разочарован. Он все больше склонялся к позиции фельдмаршала Конрада фон Гетцендорфа, который с самого начала выступал за войну. Берхтольд настаивал, и в воскресенье 12 июля Тиса был готов согласиться на ноту, за которой при необходимости последует ультиматум вместо ноты с предельным сроком ответа. Сия разница существеннее, чем просто название: в ультиматуме, в частности, должно было содержаться требование немедленно объявить вне закона «Народную оборону» и уволить с военной и государственной службы всех офицеров и чиновников, замеченных в антиавстрийской пропаганде. 14 июля Тиса и Берхтольд встретились снова. Венгерский премьер-министр по-прежнему настаивал на вручении ноты, но был вынужден согласиться на кратчайший срок ответа на нее. Они согласовали текст документа и назначили дату совещания Совета министров, на котором ноту предстояло утвердить. Это было воскресенье 19 июля, двадцать первый день после убийства Франца Фердинанда.

Между тем официально вручить ноту можно было только на следующей неделе. Дело в том, что 16 июля президент Франции Раймон Пуанкаре отправился с государственным визитом в Россию и вернуться предполагал не раньше 25 июля. Вручение австрийской ноты Сербии в это время могло подтолкнуть российского императора — главного защитника сербов — и французского президента — главного его союзника — к обсуждению дипломатических вопросов и решению предпринять совместные действия. Это серьезно уменьшило бы надежды на то, что Сербия останется без поддержки, и так уже существенно снизившиеся вследствие промедления. Берхтольдхие прекрасно понимал. Берлину было представлено объяснение очередной задержки, но немцы, утверждал он, могут быть абсолютно уверены в том, что в Вене нет даже мысли о сомнении или неуверенности.