Великая война. 1914–1918

Британцы выстояли только потому, что лучше вели прицельную стрельбу из ружей и винтовок. Стрелки, как пехотинцы, так и кавалеристы, делали до 15 выстрелов в минуту, подавляя ответный огонь наступающих немцев, которые шли в атаку сомкнутыми рядами и служили превосходными мишенями[231]. По количеству пулеметов силы были равны (обе стороны имели по два пулемета на батальон), а вот в артиллерии британцы уступали врагу почти в два раза. Превосходство немцев в тяжелых орудиях было 10-кратным. Тем не менее факт, что англичане оборонялись, а немцы наступали, сам по себе не может объяснить такую разницу в потерях: за октябрь и ноябрь в боях при Ипре у британцев они составили 24.000 человек убитыми и ранеными, а у немцев 50.000. Перед траншеями британских экспедиционных сил, в лучшем случае глубиной в 1 метр и зачастую до колена заполненными дождевыми или грунтовыми водами (иногда, чтобы хоть как-то избежать этого, под ноги укладывали мешки с песком, валежник и нарубленные ветки кустарника), не было никакой дополнительной защиты, даже рядов колючей проволоки. В отсутствие препятствий именно град пуль, который немцы подчас принимали за пулеметный огонь, заставлял атакующих бросаться на землю, а потом отползать назад, на исходные позиции. «Над каждым кустом, каждой изгородью или куском стены поднималась тонкая струйка дыма, — писал впоследствии немецкий историк. — Этот дым выдавал сеющий кругом смерть пулемет»[232]. Он ошибался. Дым был свидетельством стрелкового искусства английских солдат.

К концу октября наступление немцев на широком фронте захлебнулось. Они, напомним, понесли огромные потери, особенно добровольческие корпуса. На кладбище в Лангемарке, ворота которого украшены гербами всех немецких университетов, в братской могиле лежат тела 25.000 солдат из числа бывших студентов. Другие похоронены по трое или четверо под надгробиями с надписями «Доброволец Шмидт» и «Стрелок Браун». Над кладбищем возвышаются скульптуры — отец и мать, оплакивающие погибшего сына. Автор памятника Кете Кольвиц сама в 1914 году пережила такое горе… Тысячи немецких юношей, погибших в Первой битве при Ипре (ее потом по ассоциации с евангельской легендой часто называли избиением младенцев у Ипра), перед смертью, наверное, сами поняли, что эта война не будет быстрой и овеянной славой. Поняли это и те, кто уцелел.

Немецкие «младенцы», в основном представители состоятельных слоев общества, которые пошли на передовую в угаре милитаристского дурмана, полегли от рук профессиональных британских солдат, выходцев из рабочего класса, почти без образования, воспринимавших войну как обычную работу. Томми Аткинс, «томми» — таким стало общее имя английских стрелков, — не разделял мистического патриотизма своих противников, которые «оставили лекционные залы и школьные скамьи, [чтобы] раствориться в огромной экзальтированной массе, [жаждавшей] чего-то необычного, великой опасности… отравленные [войной], словно наркоманы»[233].

Патриотизм «томми» не выходил за рамки родного подразделения, и верность они хранили отнюдь не идеалам, а только боевым товарищам. Патетики в их воспоминаниях нет. Капрал Королевского стрелкового полка Уильям Холбрук, в гуще боя отбившийся от взвода, впоследствии так описывал один из своих «рабочих» дней: «…через какое-то время я наткнулся на одного нашего офицера и трех солдат… Среди них был мой приятель Кайничи, итальянец из Лондона, но мне он нравился. Мы вместе стали решать, что делать, и тут к нам из кустов выполз немецкий офицер. Увидев нас, он прошептал по-английски: «Я ранен…» Наш офицер ответил: «Не ходили бы в эту чертову атаку, остались бы целы». Мы рассмеялись, но тем не менее перевязали немца, а вскоре нашего офицера убило шальной пулей, и мы остались без командира. Отовсюду слышалась стрельба, но мы не знали, где наши, а где немцы. Кайничи ранило в ногу. Я извлек осколок из его колена и наложил ему повязку. Мы оглянулись на немца… Оказалось, что он уже умер. Я оттащил его в воронку и забросал, как мог, яму листьями и ветками. Потом мы все-таки сориентировались и поползли назад, к своим окопам. Тело нашего офицера мы взяли с собой»[234]. Вскоре все эти «томми» присоединились к своему взводу. Прозаичность капрала, характерная для простолюдинов — Королевский стрелковый полк формировался в рабочих районах Лондона, — в полной мере отражает дух старого Британского экспедиционного корпуса, солдаты которого погибали под Ипром не ради идеалов, а потому, что выбрали такую опасную работу.