Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего

… «Спички!» Д-р Геббельс вынул коробок из кармана и протянул мне. Я зажег спичку и сунул в тряпку, а потом высокой дугой швырнул на облитые бензином трупы.<…> В одну секунду высоко вспыхнуло бурлящее пламя, к небу поднялись темные столбы дыма. На фоне горящей столицы Рейха они создавали ужасающую картину».

Берлин пал. Однако за пределами города война еще продолжалась. Официальный глава государства гросс-адмирал Дейниц объявил сдавшихся трусами и предателями. Но одновременно он уполномочил генерал-фельдмаршала Кессельринга – командующего войсками на западе – заключить перемирие с англо-американцами. По заданию Дейница 6 мая генерал Йодль отправился в штаб Эйзенхауэра для переговоров о перемирии.

Американский Главнокомандующий сказал вызванному главе советской военной миссии генералу И.А. Суслопарову, что он потребовал безоговорочной капитуляции перед всеми союзниками и ее подписание назначено на 2.30 седьмого мая в Реймсе. Суслопаров телеграфировал в Москву, запросив инструкции, и, не получив ответа, в 2 часа 41 минуту вместе с представителями союзников подписал акт о капитуляции. Уже после этого из Москвы ему поступило распоряжение: никаких документов не подписывать. Вместе с тем правительство США уведомило Москву о намерении объявить о капитуляции утром 8 мая, в 16 часов по московскому времени, «если маршал Сталин не выразит свое согласие на более ранний час».

На совещании Политбюро, проведенном 7 мая совместно с представителями Генштаба, пишет Штеменко, Сталин «как обычно, медленно прошелся по ковровой дорожке. Вид его выражал крайнее неудовлетворение. То же мы заметили и на лицах присутствовавших. Обсуждалась капитуляция в Реймсе. Верховный главнокомандующий подводил итоги, размышляя вслух.

Он заметил, что союзники организовали одностороннее соглашение с правительством Дейница. Такое соглашение больше похоже на нехороший сговор. Кроме генерала И.А. Суслопарова, никто из государственных лиц СССР в Реймсе не присутствовал. Выходит, что перед нашей страной капитуляция не происходит, и это тогда, когда именно мы больше всего потеряли от гитлеровского нашествия и вложили наибольший вклад в дело победы, сломав хребет фашистскому зверю. От такой «капитуляции» можно ожидать плохих последствий».

Известие из Реймса неприятно удивило Сталина, и его не мог устроить такой оборот дела. Церемония, которая должна была выглядеть символически, как свидетельство признания агрессором перед всем миром своего очевидного поражения, по форме превратилась в поспешную рыночную сделку, совершенную почти на ходу, словно на углу улицы. В конце концов, речь шла о престиже страны, разгромившей Германию. Правда, он не стал объяснять союзникам некорректность их действий и те мотивы, которыми руководствовался. В секретном послании Трумэну Сталин выдвинул более прагматичные аргументы.

Он пишет американскому президенту: «Ваше послание от 7 мая относительно объявления о капитуляции Германии получил. У Верховного командования Красной Армии нет уверенности, что приказ германского командования о безоговорочной капитуляции будет выполнен немецкими войсками на Восточном фронте. Поэтому мы опасаемся, что в случае объявления сегодня Правительством СССР о капитуляции Германии мы окажемся в неловком положении и введем в заблуждение общественное мнение Советского Союза. Надо иметь в виду, что сопротивление немецких войск на Восточном фронте не ослабевает, а, судя по радиоперехватам, значительная группа немецких войск прямо заявляет о намерении продолжать сопротивление и не подчиняться приказу Дейница о капитуляции.

Поэтому командование советских войск хотело бы выждать до момента, когда войдет в силу капитуляция немецких войск, и, таким образом, отложить объявление правительства о капитуляции немцев до 9 мая, в 7 часов вечера по московскому времени».

Это был хороший ход, не оскорблявший союзников недоверием, но и не позволявший им рекламировать присвоение плодов победы. Впрочем, его логика неоспорима. «Договор, подписанный союзниками в Реймсе, – говорил Сталин на совещании 7 мая, – нельзя отменить, но его нельзя и признать.

Капитуляция должна быть учинена как важнейший исторический факт и принята не на территории победителей, а там, откуда пришла фашистская агрессия – в Берлине. И не в одностороннем порядке, а обязательно Верховным командованием всех стран антигитлеровской коалиции. Пусть ее подпишет кто-то из главарей бывшего фашистского государства или целая группа нацистов, ответственных за все их злодеяния перед человечеством»… После этого Верховный главнокомандующий потребовал соединить его по телефону с Берлином».

В последовавшем разговоре с Жуковым Сталин сказал: «Мы договорились с союзниками считать подписание акта в Реймсе предварительным протоколом капитуляции. Завтра в Берлин прибудут представители немецкого главного командования и представители Верховного командования союзных войск. Представителем Верховного главнокомандования советских войск назначаетесь вы. В качестве вашего помощника по юридической части завтра к вам прибудет Вышинский».