Великан

Порше предложил гусеничный бронетранспортёр. Майор Люп очень хотел когда-нибудь повстречаться с доктором Фердинандом и внести в его анатомию несколько незапланированных изменений. Машина Порше весила втрое больше «Хеншеля» и была спроектирована на грани безумия. У неё тоже имелся пандус, но откидывался он вверх, принудительно. Нет питания — БТР закрыт. Не было амбразур для стрельбы изнутри, зато множество огневых точек с дистанционным управлением, когда-то разработанных для не существующего теперь тяжёлого истребителя Ме.210. А ещё из-за огромной массы он оснащался двумя моторами и пожирал горючее с фантастической скоростью.

Люп передёрнулся. Пожалуй, надо передать разработки Хеншеля в КБ Порше и попросить спроектировать всё заново.

Он уселся в машину — к счастью, это был «Хеншель» — и попытался собрать разбегающиеся мысли, чтобы составить письменный доклад. Большую часть утра они потратили, пытаясь вытащить БТР Порше из канавы. Он был тяжелее большинства танков, и это оказалось нелегко. Расслабившись в тусклом свете, он пытался найти подходящие прилагательные для описания, когда внезапно земля под колёсами яростно сотряслась. Землетрясение? Конечно нет, здесь для них неподходящее место. Потом он неожиданно понял, что внутри уже не сумрак. Яркий, ослепительный сине-белый свет лился через каждую щёлку.

Снаружи раздался крик, БТР покачнулся под ударом горячей воздушной волны. Крик был заглушен яростным рёвом, таким, что зубы задрожали. Тряска всё продолжалась и продолжалась. Майор схватился за край корпуса, на него сыпались сорванные приборы. Наконец всё прекратилось, и он выскочил наружу. Над располагавшимся поблизости Дюреном вздымалось огромное, чёрное, пылающее багровым и оранжевым грибообразное облако. Редкие тучки разлетелись в стороны, образовав причудливые кольцевые фигуры. От такого зрелища Люп вздрогнул. Подойдя к своим людям, он увидел, что унтер-офицер и рядовой лежат на земле, а медик перевязывает им глаза. Доктор глянул на майора и покачал головой.

— Когда произошёл взрыв, они смотрели прямо на него, — показал он на облако. Его губы зашевелились бесшумно, но Люп смог прочитать дальнейшее: «Они ослепли навсегда».

— Поднимайте людей, грузите раненых в «Порше». Мы должны быть в Дюрене и оказать всю возможную помощь, не важно что там произошло. Собираем колонну, я ведущий.

Всего насчитывалось пять машин. Два «Хеншеля», два «Порше» и командная. Неплохая подвижная группа, но маленькая — если размах бедствия хоть немного соответствует его опасениям.

Непосредственно перед тем, как они тронулись, полыхнуло вновь. На этот раз в направлении Аахена. Менее ярко из-за расстояния, но Люп отметил, как люди мгновенно спрятались в тень. Снова жестоко содрогнулась земля, через несколько секунд пришла ударная волна. На горизонте стал расти ещё один гриб. Пока они добрались до Дюрена, он насчитал в разных местах полтора десятка таких зловещих знаков. В любом случае это не случайное происшествие.

От холма над городом Дюрен выглядел печально. Масштаб катастрофы трудно было переоценить. Весь город затянуло желтоватым дымным светом. Повсюду полыхали пожары и постоянно вспыхивали новые. Всего за пять минут Люп увидел, как полоса огня делит город надвое. Над одной половиной солнце ещё светило ярко, над другой нависала тьма. И она непрерывно наползала на Дюрен, прямо на глазах.

Луп обратил внимание на необычный дождь. Он пошёл прямо сейчас, чёрный и липкий, пристающий ко всему. Капли, упавшие на деревья и листья, оставались, покрывая всё чёрной плёнкой. Когда они попали на форму, ткань потемнела. Дождь прилипал к открытой коже, вызывая сильный, грызущий зуд. Майор попытался стереть капли салфеткой, но лишь убедился, что они въелись. Как и сатанинский напалм амеров, смыть его оказалось невозможно.

Их маленький конвой поехал дальше к городу. У предместий они встретили обезумевшего голого человека, бегущего прочь. На голове он держал железное ведро, будто скрывая лицо. Люп остановил машину. Человек сильно обгорел и едва держался на ногах. Он раз за разом повторял, что мать разбудила его утром, и что он мыл руки, когда это случилось, а мать была на третьем этаже их дома и её сдуло взрывом. Солдаты попытались снять ведро, но он сопротивлялся. Кричал, что не хочет ничего видеть — неважно, что происходит, просто не хочет. Когда они всё-таки сняли жестянку, им открылось столь опухшее лицо, что нельзя было сказать, открыты его глаза или закрыты. Пока отряд стоял, майор слушал, как стонет и завывает воздух, хотя после взрывов наступила тишина. Загадка. Колонна тронулась дальше, по гребню небольшой гряды холмов.