Великан

— Ну, правда, Стасян, - расплывается в широкой улыбке Платонов, прекратив целоваться со Светой. – Нельзя же быть таким лохом. Ты что ли действительно поверил, что она тебе даст? – Он по-хозяйски хлопает девчонку по заднице – и Света пищит, но уж точно не от боли и не от возмущения. – Но это того стоило! Согласись. Светке точно в театральный нужно.

Та только неопределенно пожимает плечами и делает такой доверчиво-невинный взгляд, что у меня голова трещит по швам.

Как можно быть такой?..

Такой…

Даже слова подобрать не могу.

— Я соскучился, малыш, - говорит Платон, глядя на Свету. – Весь вечер только и ждал, чтобы обнять тебя и не спалиться перед Пончиком.

Она приподнимается на носочки и что-то шепчет ему на ухо.

Платон щерится, снова целует ее, но мне уже плевать. Не могу больше тут находиться. Ни секунды, ни мгновения. И мне ведь нисколько не стыдно за то, что стоял без штанов, что стал идиотским героем фото и видео репортажей, что уже через минуту все произошедшее тут станет известно буквально всему выпускному. Мне обидно, до развороченного в кровавую кашу и застывшего в ледяном крошеве сердца обидно. Меня поимели. Целенаправленно, обдуманно, лицемерно. И кто это сделал?

Мне хочется выть и рвать на голове волосы, хочется, будь это сто тысяч раз неправильно, подойти к Свете и плюнуть в ее хорошенькое личико, чтобы перестала довольно улыбаться, чтобы закричала и попыталась ударить. И пусть после этого Платон раскатает меня до кровавых соплей.

Я правда не боюсь.

Но, намеренно не торопясь, просто иду прочь. Рубашка не застегнута, ремень болтается на поясе, пиджак несу в руке.

— Хорошее представление, - говорю тихо, на мгновение задержавшись перед обнимающейся парочкой, но мне все слышат. – Действительно, актерский факультет – самое оно. Подумай над этим, такой талант пропадает.

Света как-то тускнеет и смотрит на меня странным вопросительным взглядом, но ничего не говорит.

Не говорю и я. У меня нет ни для кого из них слов.

К двери, ступая на почти негнущихся ногах. В полной тишине. Мне не мешают, хотя, судя по отрывистым смешкам и разговорам, очень довольны произведенным эффектом и вообще затеей.

Спускаюсь по лестнице, но в большой зал не иду. Кажется, я действительно не зря пришел на сегодняшний праздник. Узнал много нового, интересного. О себе, в том числе. Будет, о чем подумать на досуге.

Хотел бы не думать, но точно не получится. А еще точно знаю, что буду себя жалеть. Немного приду в себя, осознаю случившееся – и буду жалеть. Я ведь правда думал, что у меня есть любимая девочка. И что эта девочка тоже что-то теплое чувствует ко мне. Да, я почти убедил себя, что и у меня может быть красивая девчонка. И именно поэтому так больно возвращаться обратно в реальность. До злых слез обидно. И за эти слезы мне стыдно. Потому что я не какой-нибудь мелкий пацан, который поцарапал коленку и теперь готов залиться слезами просто потому, что ему больно. Взрослые не плачут. Ну, по крайней мере, мужики точно не плачут. Не должны плакать, если в них есть хоть что-то напоминающее стержень. Во мне, похоже, нет ничего.

Застегиваю ремень, набрасываю на плечи пиджак и выхожу на улицу. Свежий прохладный воздух – то что надо. Смотрю на часы, времени всего ничего, нет еще даже полуночи, через полчаса будет большой праздничный фейерверк. В задницу его! Всех в задницу!

Отойдя немного в глубь парка, звоню домой, спрашиваю у мамы, как она себя чувствует. Там все хорошо, давление нормализировалось, по телевизору идет любимый сериал. Очень стараюсь, чтобы голос звучал достаточно бодро. Уж до «весело» явно не дотянуть.

— Как у тебя дела? – спрашивает она. – Хорошо гуляете?

— Хорошо, - вру я.

— Я тебя дождусь, не буду ложиться.

— Ну, привет. Я только к утру приду. Ложись давай.

Мы прощаемся – и я с чистой совестью отключаю телефон, убираю его в карман. Мне нужно прогуляться, проветрить голову. Нужно выбросить из нее всю ту грязь, что навалило туда за последние минуты.

Сука!

Мне ведь действительно очень плохо.

Глава двенадцатая

На улице уже светло. Солнце еще не встало, но ночная тьма почти рассеялась, оставив после себя лишь сероватую туманную дымку и крупные капли росы на траве. Дышится очень легко - и в другое время и в другом состоянии я вполне бы мог испытать приятное чувство от ощущения просыпающейся природы.

Я не любитель вставать рано. Если есть возможность, то дрыхну до обеда, зато потом могу сидеть до самой ночи. Утро для меня - время, когда надо выковыривать себя из кровати и тащиться в ненавистную школу.

Присаживаюсь на немного влажную скамейку, но мне плевать.

Кисло улыбаюсь сам себе, вздыхаю.

Всю ночь где-то шатался. Если сейчас спросить, где был, толком и не скажу. Вроде бы просто по улицам, но, чтобы до самого утра? Нет… был на набережной, есть у нас такая, загаженная порядком, но летом там все равно купаются и загорают. Долго сидел на песке, смотрел на воду, бросал камни. Кажется, даже получилось запустить хорошую такую «лягушку», но это не точно.