Великан

В фильмах «18+», которые я смотрел, процесс раздевания обычно происходил либо стремительно, за несколько ловких отточенных движений, а бывало, что этот эпизод и вовсе игнорировался оператором, либо длился долго, когда одежда исчезала с женщины медленно, постепенно, по одному элементу. Но всегда это выглядело эстетично. Мы же пыхтим и возимся, оскальзываемся и пытаемся стащить с нее плотно сидящие джинсы, как пара осоловелых сусликов после спячки. И это даже почти весело, особенно если учесть, что на ногах я стою ни разу не уверенно.

Занятно будет сейчас грохнуться перед ней на пол, с торчом вверх – эдакой мачтой, на которую хоть флаг вешай.

— Руководи мной, - говорю сквозь сбивчивое дыхание. - Не хочу облажаться и сделать тебе больно.

Если слова «мужчина думает нижней головой» верны, то сейчас для них самое место.

— Ты мой зайчик, - проводит ладонью по моей щеке и снова располагаясь на столе. - Оставим руководства на потом, а пока просто возьми свой член и вставь его в меня.

Боюсь, я бы все же облажался еще до процесса, потому что понятия не имею, как натягивать презерватив. Пытаюсь, но проклятая резинка ни в какую не желает раскатываться. На помощь приходит Наталья и одним ловким движением делает все, как надо.

Я, ожидаемо, не выдерживаю и полуминуты. И ведь пытаюсь сдержаться и переключиться на что-то отвлекающее, да куда там. В голове пульсирует единственная потребность - спустить. Сейчас, немедленно, в это самое мгновение.

Отлично понимаю, что Наталья даже вряд ли что-то почувствовала, сам же сотрясаюсь всем телом. И это было… странно.

Ну, то есть секс с реальной женщиной, даже такой короткий, как мой сейчас, для головы в разы ярче, чем любой онанизм. Это возбуждение, это желание, эта потребность обладать, сделать своей, получить полную власть – все это такая невероятная волна ощущений, которой мне невероятно мало.

Больше-больше, я хочу еще.

Хочу видеть ее реакцию, ее взгляд. Хочу слышать ее. Обязательно слышать. И плевать на всех соседей.

При всем при этом в физическом плане оргазм меня нисколько не впечатляет. И – да, я много раз слышал, что в презервативе совсем не те ощущения. Полностью с этим согласен. Душевно оторваться себе в ванной, в приятной расслабляющей атмосфере, с хорошим развратным фильмом – итог будет намного ярче.

Но я так больше не хочу. Больше не хочу делать это один. Потому что эмоции все равно берут свое, переполняют и сносят башку. От них такая эйфория, что острота физического удовольствия уходит на второй план.

Отступаю на шаг, стаскиваю презерватив и выбрасываю его в мусорное ведро.

— Отдышался? – с усмешкой спрашивает Наталья.

— Немного.

— Тогда как смотришь на то, чтобы воспользоваться своим языком по назначению?

Облизываю пересохшие губы.

— Отлично смотрю.

В эту ночь мы не спим. Совершенно. Уж не знаю, откуда такая потребность у нее, но я отрываюсь на всю катушку. Потому что могу, потому что хочу и потому что ни о чем не думаю.

Мы меняем локации и позы, отдыхаем, беседуя о ерунде, а потом продолжаем наш «забег на выживание». Моя гостья не обманула – она действительно очень громкая. И кончает так порывисто и даже жестко, впиваясь длинными ногтями мне в спину, плечи и руки, что иногда мне даже кажется, что это всего лишь игра, имитация оргазма. Все ставит на свои места ее взгляд – безумно-отсутствующий, почти пустой, когда Наталья лежит на кровати и тяжело дышит, вся покрытая каплями пота.

Она опытна и знает, чего хочет. И она учит меня, подсказывает, направляет. И постепенно мне удается уловить поначалу едва заметный вибрации ее тела. Я начинаю сам слушать ее. Пока еще очень неумело. Но я стараюсь. Потому что ощущение, что принадлежащая тебе женщина кончает здесь и сейчас с тобой – непередаваемо.

В чем прикол иметь женщину и не видеть, не чувствовать ее удовольствия? Все равно что брать резиновую куклу – это точно не для головы, разве что тупая разрядка для ленивого тела.

Где-то в три или четыре часа ночи мы откупориваем вторую бутылку коньяка – гостья не пришла с одной. Что-то едим, но больше выпиваем. И где-то в это время я окончательно утрачиваю ощущение реальности. Тело живет какой-то своей жизнью, где я только посторонний наблюдатель.

Не знаю, во сколько мы вырубаемся. Не засыпаем – именно вырубаемся. Потому что будит меня снова треклятый звонок в дверь. Назойливый, длинный, к тому же сопровождающийся громким стуком. Кто-то уж очень хочет войти.

Блин, как же тяжко в башке.

Переворачиваюсь с живота на спину и смотрю, как далеко вверху покачивается потолок. Во рту такой привкус, как будто туда всю ночь гадили кошки. В висках пульсирует острая боль – каждый ее укол прямо в мозг, до черных мошек перед глазами.

Так, а где моя гостья?

В кровати я один и голый.

Стук в дверь становится такой, что, кажется, еще немного – и ее разнесут в щепки.

Очень стараюсь выползти из кровати. Голова кружится еще больше, к горлу подкатывает тошнота. Сижу, свесив ноги и обхватив голову руками. Через минуту становится немного лучше. Можно встать.