Велики Матюки

– Не дождетесь, – повторил Кацапович, продолжая рыться в пакете.

– Я серьезно.

– Смотрите-ка вот…

Старик достал из пакета бутерброд и приподнял верхний ломтик хлеба. Под ним обнаружилась розоватая пластина копченого сала шириной с детскую ладошку. Я непроизвольно сглотнул слюну.

– Вы видите эту красоту, Женечка? – продолжал Кацапович, тыча бутерброд мне в нос. – Когда я приезжаю к детям в Хайфу, все соседи приходят на это сало смотреть. И я их отлично понимаю, потому как разве в Израиле вы купите приличное сало? Там ведь свиней на апельсинах растят, откуда же там настоящее сало возьмется?

Зиновий Маркович лукавил. Никаких соседей – любителей сала в Хайфе не было отродясь. Под большим сомнением были и свиньи, понимающие толк в апельсинах. На самом же деле в Израиле старик попросту скучал. Так получилось, что старые его знакомые, некогда переехавшие на «историческую родину», уже умерли, сын был вечно занят, а от общения с четверкой шумных и озорных внуков старик быстро уставал. В райцентре же Зиновия Марковича знала каждая собака. Да что райцентр! – слава о тамаде Зяме Кацаповиче, мастере экспромта, знатоке огромного количества тостов и виртуозном рассказчике анекдотов шла далеко за пределы района. Без него не обходилась ни одна свадьба, юбилей или проводы в армию. Он был на короткой ноге с районным начальством любого уровня. Через Кацаповича решались вопросы. Кацапович был уважаем. Здесь, а не в Израиле была его обетованная земля.

Что же касается «Народного колоса», в газете старик работал с незапамятных времен. У издания сменялись редакторы, во власти сменялись руководители, в стране – государственный строй, но имя Зиновия Марковича Кацаповича неизменно значилось в рубрике «Трудовой досуг». Самого себя старик иронично величал Агасфером[2] «Народного колоса». Время от времени он давал мне дельные советы, впрочем, не без выгоды для себя.

– Чего Гоманов трепал? – осведомился Зиновий Маркович, хлебнув горячего чаю.

– Да так, – неопределенно ответил я. – Кризис жанра.

Распространяться о подробностях разговора с шефом мне не хотелось.

– Вот, в Матюки отправляет, – поспешил я сменить неприятную тему.

– В Великие Матюки, – поправил меня Кацапович, сосредоточенно изучая бутерброд – с какого края правильнее было бы начинать.

– Ну, пусть будут Великие… А что, наверное, есть и Малые Матюки?

– Были. Сейчас это деревня Красное Слово. При Советах переименовали.

– Понятно. А вы не знаете случайно, как там обстоят дела с экотуризмом?

– Случайно знаю. – Кацапович, наконец, определился и запихнул себе в рот искомый угол бутерброда.

– Ну и?

Старик издевательски медленно жевал. Было понятно, что он набивает себе цену, и я по опыту знал, что сейчас последует шуточный торг, после которого я окажусь ему что-нибудь должен. Проглотив, наконец, кусок бутерброда, Зиновий Маркович объявил:

– Женечка, а ведь вы запрашиваете у меня ценную информацию.

– И что же вы хотите взамен?

– А что вы готовы предложить?

Я порылся в кармане и выложил на стол перед стариком две шоколадные конфетки.

Кацапович посмотрел на угощение, затем поднял на меня наигранно недоуменный взгляд. Я хмыкнул, пошарил рукой в ящике своего стола и извлек из него бублик, невесть с каких времен валявшийся там под стопкой бумаг.

– Вот, с чаем можно. Помакать, – пояснил я.

Кацапович осторожно взял бублик двумя пальцами, брезгливо оттопырив мизинчик, и демонстративно постучал бубликом по столу.

– Молодой человек, вы что, издеваетесь? – он изобразил на своем лице незаслуженную обиду. – В каких гробницах вы нашли эту окаменелость? И кто из нас двоих теперь бо́льший жмот?

– Чего же вы от меня хотите?

– Заберите от меня эту бакалею, дома на елку повесите. Значит, так. Антивирус мне переустановите – это раз. Реестр почистите – это два. Интернет наладите – это три.

– Зиновий Маркович, вы – старый скупердяй, – шутливым тоном пожурил я коллегу.

– Да, я старый скупердяй, – охотно согласился Кацапович. – Старый и больной.

– Ваша информация столько не стоит, – продолжал я. – Я, конечно, помогу вам, но только из уважения к вашим сединам.

– Вот и ладушки. – Кацапович с готовностью поднялся, освобождая стул. Он устроился за моим столом, перетащив туда свой обеденный набор, и приготовился не спеша завершить обед под шахматную партию. Я занял его место и принялся за дело, ворча про компьютерные вирусы, срамные сайты, седину и беса в ребрах своего престарелого коллеги.

– Кстати, Зиновий Маркович, а откуда у вас такие способности к стихосложению? – поинтересовался я между делом. – Вот мне бы так!

– А что, завидуете? – рассеянно пробормотал Кацапович, занятый развертыванием индийской защиты. Он всегда разыгрывал именно индийскую защиту.

– Завидую, – честно признался я. – Там, у Гоманова, вы были неподражаемы!

– Вы мне льстите, Женечка, – пожурил меня Кацапович, но было заметно, что похвала пришлась старику по душе.

– Как вы это делаете?

– Что вы имеете в виду?

– Ваши стихи.

– Как Микеланджело. Он брал камень и отсекал все ненужное. А я беру русский язык и тоже отсекаю все ненужное.

– А меня научите?