Великие арабские завоевания

Униженный и исполненный мести Абдаллах нанес ответный удар, и война возобновилась с новой силой. Все же и тогда еще оставалось место для прежнего рыцарства. Аб-даллах был из тех личностей, которых окружают легенды. Согласно одной из них он согласился вступить в единоборство с военачальником противника по имени Хариш. Они сцепились, кружась на двух жеребцах, пока противник Абдаллаха не изловчился боднуть соперника головой. К счастью для Абдаллаха, у противника лопнуло стремя, и он выронил меч, что дало Абдаллаху шанс галопом ускакать к строю своих воинов, цепляясь за шею лошади. В развязавшемся после этого общем сражении люди Абдаллаха одержали верх, и он сумел поймать своего противника, которого теперь окружала лишь дюжина соратников. Они забились в развалины старой крепости и приготовились защищаться. Абдаллах предложил мир. Противник должен был покинуть Хорасан, выплатить 40 000 дирхемов и расплатиться со всеми долгами. Пока они обсуждали условия, повязка на голове Абдаллаха, прикрывавшая полученную им в единоборстве рану, ослабла и соскользнула на землю. Противник любезно нагнулся и подал ее. «Сегодня твое прикосновение много мягче вчерашнего», — пошутил Абдаллах, на что Хариш ответил, что, не лопни его стремя, он пересчитал бы все зубы Абдаллаха своим мечом. Так, смеясь, они и расстались, и Хариш, как подобало доброму бедуину, сочинил песнь об этом единоборстве:

Я день и ночь таскал копье, Из сустава вышло плечо мое. Два года не было у нас привала. Не на подушке, на камнях мы спали, Мне плащ, коль ночью соснешь, — броня, А постелью попона боевого коня.

Такими бедуины любили вспоминать своих героев: крепкими, одинокими, уверенными в себе и отважными. Этот дух и привел арабов к границам Китая.

Однако с людьми, убившими его сына, Абдаллах шутить не собирался. Он преследовал их с беспощадным упорством. Они укрылись в выстроенной из сырцового кирпича крепости городка Мервруд на берегах реки Мургаб. Оборону возглавил некий Зухайр. Он был отважен и умел рисковать. Он делал вылазки по сухому руслу, чтобы нанести удар Абдаллаху, и поклялся, что разведется со своей женой, если не прорвет строй Абдаллаха. Однажды Абдаллах приказал своим людям укрепить крючья на наконечниках копий, чтобы зацепить Зухайра за кольчугу и стянуть с седла. Четыре копья действительно зацепили его, но он был слишком силен и, рванувшись, вырвал древки у них из рук. Когда он вернулся в крепость, копья болтались у него по бокам как трофеи.

Годичная осада взяла свое, и оборонявшиеся готовы были сдаться. Зухайр уговаривал их дать бой и прорвать линию осады, и тогда, говорил он, перед ними ляжет открытый путь к мирбаду, огромной площади в центре родной Басры, от которой их отделяла тысяча километров. Но ему не удалось набрать достаточно сторонников — защитники предпочитали сдаться на милость Абдаллаха. Они открыли ворота и вышли из крепости. Со связанными руками их привели к Абдаллаху. Далее история гласит, что он готов был оказать им милость, но уцелевший сын его, Муса, стоявший рядом, не знал пощады. «Я паду на свой меч, — сказал он отцу, — если ты простишь их». И вот пленных одного за другим казнили традиционным арабским способом — одним коротким мощным ударом меча сзади по шее. Только троих пощадили, потому что за них вступились люди Абдаллаха.

Когда черед дошел до Зухайра, Абдаллах хотел пощадить его и даже дать ему поместье, где он мог бы жить. «Можно ли казнить таких, как Зухайр? Кто будет тогда сражаться с врагами мусульман? Кто защитит арабских женщин?» И снова вмешался безрассудный Муса, спросив отца, можно ли убить самку гиены, и оставить в живых самца; убить львицу и оставить льва? Закон мести был важнее безопасности арабов в тех далеких враждебных странах. Муса убил бы и собственного отца, если бы тот участвовал в убийстве брата. И снова Абдаллах подчинился своему неукротимому сыну. Зухайр высказал последнюю просьбу — он хотел умереть отдельно от остальных защитников крепости. «Я приказывал им умереть с честью, обнажив мечи против вас. Клянусь Богом, если бы он сделали так, твой сынок от страха забыл бы о мести». Его отвели в сторону и казнили отдельно.