Великие авантюры и приключения в мире искусств. 100 историй, поразивших мир

Оно, конечно, так. Да только вместо одного миллионера Яковлева обнаружилось четыре — сыновья покойного. И все тоже понесли свои счета на оплату в казну. А потом и их дети обнаружились. А потом и внуки. Вот она — загадка российская: и как только казна не кончается?..

P. S. Впрочем, в начале ХХ века историки сумели-таки взглянуть на одиозную фигуру купца Яковлева по-новому — в свете открывшихся фактов. Оказалось, жизнь-то его полна была благороднейших поступков и свершений. Был он одним из первых деятельных промышленников, как отметили в книгах по истории купечества, «талантливым организатором российской промышленности, наладившим производство на целом ряде фабрик и заводов», в том числе горнорудных заводах Урала и Ярославской Большой мануфактуре. Славился он и крупной благотворительностью. Строил церкви, щедрой рукой давал деньги на школы, больницы, дома призрения для стариков и инвалидов. Словом, Яковлев-Собакин вполне заслуженно может быть признан одним из основателей промышленности России.

Всадник-хранитель, или Рождение символа

Великие новаторские произведения искусства всегда создаются в атмосфере некоего дерзновения с толикой авантюризма. А как без них? Никто ведь еще ТАК не делал — и вдруг кто-то именно такое сотворил. И без авантюрного бесстрашия тут никак нельзя. Только так — мужественно и дерзновенно — можно создать гениальное творение.

Французский скульптор

Скульптор Этьен Морис Фальконе скромно опустил глаза. Негоже пялиться на ее величество Екатерину Великую, даже если она рассматривает твою работу. Однако, даже опустив глаза, он не мог не слышать нервно-презрительные вздохи, короткое, но недовольно выдохнутое: «О!» Похоже, императрица была явно не в восторге от представленной им модели памятника Петру I. Впрочем, окончательный вердикт не заставил себя ждать. «Нет, это никуда не годится! — раздраженно проговорила Екатерина. — Пусть лучше господин Фальконет возвращается домой!»

Скульптор не понимал по-русски, но венценосное недовольство уловил. Он вообще-то не привык к таким речам — обычно его произведениями восторгались. Уже одна из первых его работ — «Милон Кротонский» на античный сюжет — произвела в Париже фурор. Сама маркиза Помпадур, всесильная фаворитка короля Людовика XV, обратила внимание на талант Фальконе. Впоследствии по ее заказу он создал немало изящных скульптур — «Грозящего Амура», «Купальщицу», «Пигмалиона и Галатею», множество моделей статуэток для знаменитой Севрской фарфоровой мануфактуры, которую возглавлял почти десять лет. И всегда был успех! Его работами восторгаются величайшие умы Европы — Дидро и Вольтер. А русской императрице не нравится.

Фальконе стиснул кулаки — и ведь ничего не скажешь: императрица всегда права! Но как будет выглядеть он, 50-летний скульптор, когда его отошлют из Петербурга на родину?! Конечно, он пробыл здесь всего-то несколько месяцев, а ему заплатили за весь нынешний, 1766 год, так что поездка через всю Европу себя с лихвой окупила. Но что он расскажет в Париже — что его модель была отвергнута?..

Нет, надо объясниться! Рассказать, каким он видит будущий памятник: Петр I должен стоять на высокой колонне посреди большой площади, чтобы все проходящие могли перед ним снимать шляпы.

Но начать объяснение Фальконе не успел. Сопровождающий императрицу президент Академии художеств статский советник Иван Иванович Бецкой по-старчески крякнул и, вынув из кармана золотую табакерку, по-свойски протянул ее Екатерине. Та в негодовании чуть не ударила Бецкого по руке. В такой диспозиции Фальконе не то что на разговор, а и на приближение к разгневанной государыне не осмелился. Только опять глаза прикрыл — думал, сейчас гроза начнется. Не знал, что Иван Иванович — лицо к императрице наиприближеннейшее. Любому другому вельможе подобное вольное обращение с государыней обошлось бы дорого, но старик Бецкой был, как говорили, «на полном доверии». Только он имел право заходить по утрам к императрице «на личный кофей и на рассуждения». Кабы речь шла о другом придворном, пошли бы слухи, что он — «любезный друг сердца». Но Иван Иванович был стар и потому годился только на роль «друга ума». И вот теперь он, сунув табакерку в карман, неспешно достал лорнет: «А я что-то не разгляжу. Стар стал, матушка…» — «Да тут и глядеть нечего!» — выдохнула Екатерина. «Неужто?.. — все так же неспешно удивился Бецкой. — А господин Дидерот усиленно рекомендовал: лучший скульптор Европы. Как он там писал, матушка? „Месье Фальконе больше всех подойдет для вашего грандиозного замысла — поставить достойнейший памятник Великому государю Петру“. Отписать философу, что он ошибся?» — лукаво осведомился Бецкой.