Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

Расскажу о суках, царивших на ДОКе. Главным среди них был Гейша. Его я не видел. Видел я, и видел в «деле», старшего его помощника — Деземию. Ходил он и в жилой, и в рабочей зоне со свитой и с оружием — длинной обоюдоострой пикой (у всех у них были такие пики — обоюдоострые кинжалы из хорошей стали длиной 30 см). Начальство смотрело на это сквозь пальцы.

Однажды я задержался в столовой. Она была пуста, блестела вымытыми до желтизны полами. Только два мужика-работяги спорили из-за ложек — чья ложка? И вошёл с свитою Деземия. Заметив спорящих, он направился прямо к ним.

— Что за шум такой? Что за спор? Нельзя нарушать тишину в столовой.

— Да вот он у меня ложку взял, подменил. У меня целая была. А он дал мне сломанную, перевязанную проволочкой!

— Я вас сейчас обоих и накажу, и примирю, — захохотал Деземия. А потом вдруг молниеносно сделал два выпада пикой, — словно молнией выколол спорящим по одному глазу.

И сам Деземия был чрезвычайно доволен своей «шуткой», и вся свита искренне хохотала, созерцая два вытекающих глаза.

— Нехорошо ругаться! — заключил мерзавец… («Чёрные камни»)

Справка об освобождении Анатолия Жигулина.

Несколько моих собеседников из числа гулаговских «мужиков» подчёркивали главную особенность таких расправ. Они всегда проводились под видом «восстановления справедливости», но с каким-то особым садизмом. Так, в одном из магаданских лагерей, где «чалился» заключённый Андрей С-ев, «крысятнику» (арестанту, который крал у своих же собратьев) «суки» в назидание другим отрубили обе руки. В другом случае заключённому, посмевшему огрызнуться на «помощников администрации», «бляди» просто отрезали язык. Уже не помню точно, по какой причине, но ещё одному «сидельцу» разрезали рот до ушей…

Подобная «защита справедливости» и «наведение порядка» способствовали накоплению глухого недовольства, порою приводили к взрывам негодования. Кроме того, одно дело, когда «блатные» режут друг друга, другое — когда портят «рабочую силу».

В конце концов это поняли и чекисты. Некоторые из старых лагерных работников признавались автору этой книги, что с ворами в зоне было намного спокойнее, чем с «суками». Однако это относилось уже к концу 40-х годов и началу 50-х. Мы ещё вернёмся к причинам этого феномена. Пока же обратим внимание читателя на то, что в «сучью войну» были вовлечены не только две основные противоборствующие стороны, но и остальной арестантский мир, который в результате воровской резни распался на множество течений, групп и «мастей». Не разобравшись в том, кто есть кто (вернее, кто был кто), мы не сможем нарисовать объективную картину Великого Воровского Раскола. Рассказывая о течениях и группах гулаговских «сидельцев», оговоримся сразу: мы не посвящаем отдельных глав «сукам» и «ворам» (эти «масти» красной нитью проходят через всё наше повествование); то же самое можно сказать о «мужицко-фраерской» массе — она играла в резне профессионального преступного мира в основном роль сторонних наблюдателей (особой «масти» «ломом подпоясанных» мы отводим место в очерке «В бой идут одни мужики»). Вскользь характеризуется и роль «вояк» из бывших советских солдат и офицеров (этой группировке тоже посвящён отдельный очерк — «Когда звереют автоматчики»). Обо всех остальных значимых течениях в зэковском мире ГУЛАГа поговорим подробно — насколько нам позволяет собранный материал.

«Бабочки»