Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

Наконец, говоря о криминализации подростков послевоенных лет, следовало бы в первую очередь, видимо, обратить внимание на социальные условия, в которых ребята росли. На условия, которые способствовали росту преступности, подталкивали мальчишек в объятия уголовников, помогали легко и жадно усваивать «блатную романтику». Именно обстановка тех лет приводила к тому, что какой-то мелкий «шпанёнок» вроде Витьки Пахана мог запросто сколотить вокруг себя полсотни доверчивых пацанов и сделать из них преступников. Так что претензии к «ворам в законе» по поводу «совращения несовершеннолетних» выглядят недостаточно основательными.

Все это мы говорим не в оправдание «честных воров». В конечном-то итоге юные «уркаганы» приходят в их объятия и подвергаются их обработке. Однако толкает туда ребят общество! Сводить всё к «нехорошему влиянию» злобных «отцов преступного мира» — значит лгать себе и другим, подменять борьбу с преступностью борьбой с отдельными преступниками (какими бы опасными и изворотливыми они не были). «Вешать лапшу» вроде снырцевских побасенок можно только доверчивым и малоопытным журналистам.

Но вернёмся к «Белому лебедю». На самом деле это исправительное учреждение не является ни тюрьмой, ни колонией. Оно представляет собой новый для тех лет тип учреждения — «единое помещение камерного типа».

Любопытно, что подобный вид ИТУ в те годы не был предусмотрен действовавшим исправительно-трудовым кодексом. Существовали, правда, ПКТ — помещения камерного типа. Но они действовали непосредственно внутри исправительно-трудовых колоний для изоляции нарушителей режима из числа арестантов. Водворяли в ПКТ не более чем на шесть месяцев.

ЕПКТ в Соликамске на правах отдельного исправительно-трудового учреждения фактически действовало В НАРУШЕНИЕ ЗАКОНА! Такого учреждения в природе быть не могло! Если это было помещение камерного типа (как оно и числилось в официальных документах), то содержать здесь осуждённых могли не более чем полгода. На самом же деле «воров» и «отрицалов» (а нередко — просто строптивых зэков, неугодных администрациям различных колоний) содержали — и содержат! — в «Белом лебеде» годами, стремясь их «сломать». Уже сам по себе этот факт является юридическим беспределом.

Дело в том, что изолировать «авторитетов» в исправительном учреждении обычного типа авторам прожекта казалось малоэффективным. Ведь там у арестанта остаются хоть какие-то права — на свидания, передачи, личные вещи и пр. В помещениях же камерного типа устанавливался режим, предусмотренный для содержания осуждённых на строгом режиме в тюрьме! А именно: запрет на любые свидания, посылки и передачи, разрешение всего двух бандеролей в год, на «ларёк» — всего 2 рубля в месяц (и это только при безупречном поведении, иначе арестант лишается права приобретения продуктов и предметов первой необходимости) и пр. Эти ограничения, естественно, были предусмотрены не более чем на полгода!

Поэтому и нынешнее руководство «Белого лебедя», и генерал Снырцев, ставший начальником Усольского УЛИТУ, предпочитают называть учреждение «профилактическим центром», избегая слова ЕПКТ. Ведь даже ныне действующий уголовно-исполнительный кодекс РФ, наконец-то воплотивший в жизнь изобретение Снырцева, предусматривает «перевод осуждённых мужчин, являющихся злостными нарушителями установленного порядка отбывания наказания, в единые помещения камерного типа на срок до одного года» (статья 115).

А теперь — о способах «перековки» уголовных «авторитетов» в «Белом лебеде».

Посмотрим, что рассказывает автор «проекта») Василий Снырцев: