Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

Что значит «автоматчик»? Так называют «блатные» осуждённых, которые отслужили срочную службу в армейских рядах, взяли оружие из рук власти. Как нам уже известно, такой поступок считается в среде «честных босяков» позорным. Конечно, сегодня подобный запрет уходит в прошлое, нынче и среди «братвы» немало уголовников, которым, выражаясь на их же языке, «автоматный ремень мозоль на плече натёр». Но всё же нет-нет да и приходится услышать обращение одного осуждённого к другому: «Ну ты, автоматная рожа!»

Сам термин «автоматчик», «вояка» появился в лагерном жаргоне во время Великой Отечественной войны и особенно закрепился после неё, когда в ГУЛАГ хлынули потоки бывших военных, сменивших армейские шинели на арестантские бушлаты. По разным причинам попадали эти люди в места лишения свободы.

Об одной категории таких бойцов мы уже рассказывали. Это — уголовники, воевавшие в штрафных подразделениях и позже вновь совершившие преступления. Воровское «братство», оставшееся во время войны в лагерях, называло таких возвращенцев «автоматчиками» редко. Чаще — «суками», «блядьми». Встречали «блатные» «штрафников» в штыки.

Кроме «штрафников», в местах лишения свободы оказалось немало мародёров, отличившихся грабежами, изнасилованиями и убийствами мирного населения на территории Европы, занятой Советской Армией. К сожалению, на первых порах подобное поведение освободителей приняло довольно широкие масштабы, что побудило советское командование жёстко спрашивать с «героев».

Третья категория — бойцы Красной Армии, попавшие в плен и оказавшиеся в гитлеровских концлагерях. Они были приравнены к изменникам Родине и предателям и брошены из фашистских концлагерей в сталинские.

Об этой категории «автоматчиков» следует рассказать особо. Бойцы Красной Армии стали пополнять ГУЛАГ ещё во время Великой Отечественной войны. В конце 1942 — начале 1943 г.г. были организованы так называемые проверочно-фильтрационные лагеря, куда попадали все без исключения солдаты и офицеры, отставшие от частей, бежавшие из плена или освобождённые Красной Армией. Здесь они оказывались в руках советской военной контрразведки СМЕРШ («Смерть шпионам»). После долгих допросов (порою, напротив, очень быстро) большинство направлялось в лагеря по решению суда или во внесудебном порядке особым совещанием при НКВД СССР (в просторечии — «осо»). На рассмотрение особого совещания направлялись те дела, по которым даже советский суд не мог вынести обвинительного приговора из-за формальных соображений (другими словами, судить было не за что!). На одном заседании «машина осо» приговаривала к 20–25 годам лишения свободы по несколько сотен военнослужащих. Название этого мрачного «органа правосудия» вошло даже в зэковский фольклор. Так называли арестантскую тачку для перевозки различных грузов — «Машина осо — две ручки, одно колесо».

Это вовсе не значит, что в ПФЛ попадали исключительно невиновные военнослужащие или бывшие военнопленные. Немало проходило через эти лагеря и предателей, сотрудничавших с фашистами, окончивших разного рода абверовские разведшколы, власовцев, полицаев и проч. Но всё же репрессии против красноармейцев, не по своей воле попавших в плен, были фактически возведены в ранг государственной политики.

Такой подход вполне закономерен с точки зрения марксистской теории. На восьмом съезде РКП(б) Владимир Ильич Ленин с гордостью рапортовал: «Засылая в тыл стран Запада бывших военнослужащих оттуда, завербованных в русских лагерях для военнопленных и проинструктированных в ЦК партии, мы добились того, что «бациллы большевизма» захватили эти страны целиком». Поэтому верный ленинец Сталин-Джугашвили вполне серьёзно считал: советские военнопленные, оказавшись вне пределов досягаемости советской пропаганды и бдительного ока органов госбезопасности, попадают под влияние вражеской идеологии и становятся фактическими или потенциальными врагами советского строя. Не случайно сдача в плен (даже если сопротивление безоружных людей врагу было совершенно невозможно) считалась уголовным преступлением.

И снова обратимся к воспоминаниям бывшего лагерника: