Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга вторая (1941-1991 г.г.)

Подавляющее большинство в камере составляли военнопленные. Я впервые столкнулся с этой категорией заключённых в самом конце войны, ещё в Устьвымлаге… Видел я в лагере растерянных новичков: молдаван, поляков, литовцев, но таких растерянных, как наши военнопленные, я ещё не встречал. Они совершенно не понимали, что с ними происходит. И утешали себя тем, что это «проверочный лагерь», что скоро приедет начальство, разберётся и их выпустят.

Действительно, месяца через два-три приехало начальство: какая-то выездная тройка. Каждого военнопленного вызывали на эту тройку, задавали ему два-три вопроса и тут же объявляли срок: обычно семь лет. Реже — пять. (Лев Разгон. «Непридуманное»),

Проверочно-фильтрационные лагеря просуществовали до 1947 года, активно поставляя «живой товар» лагерям «исправительным» (в течение 1946 г. через ПФЛ, по официальным данным, прошли 228 тысяч репатриантов). Однако это вовсе не значит, что вместе с ними прекратилось и преследование «подозрительных» фронтовиков. Многие тысячи из тех, кому посчастливилось пройти через смершевские «фильтры», вернулись домой, к семьям, обзавелись детьми, ударно работали на стройках, на заводах, в колхозах. А в 1949 году их снова арестовывали — и судили по статье 58^1а.

Поскольку по Указу ПВС СССР от 26 мая 1947 года смертная казнь заменялась 25 годами лишения свободы, все фронтовики как раз и получали этот самый «четвертак».

Была ещё одна категория советских солдат и офицеров, с которыми тоталитарный коммунистический режим не желал мириться. Дело в том, что ежедневный, риск жизнью, ощущение своей значимости как защитника Отечества пробуждали в людях чувство собственного достоинства, дух независимости, самостоятельность мышления… То же самое наблюдалось в русском обществе и после Отечественной войны 1812 года. Но для сталинской эпохи подобный образ мыслей был равносилен государственному преступлению. Советским лидерам не нужны были новые декабристы. Не случайно в первые послевоенные годы немало боевых офицеров оказалось «за колючкой», чаще всего по сфабрикованным делам — по доносам, клеветническим измышлениям штабных, тыловых мерзавцев, управленцев, которые делали карьеру не своей кровью, а на крови других.

Статья 58^1а.

Измена родине, т. е. действия, совершённые гражданами СССР в ущерб военной мощи СССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как-то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелёт за границу, караются —

высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах — лишением свободы на срок 10 лет с конфискацией всего имущества.

(Уголовный кодекс РСФСР, 1949 г.)

Напряжённая деятельность смершевцев по выявлению «предателей» и пополнению за счёт кадров Советской Армии кадров армии советских зэков имела, кроме всего прочего, и практическую цель — срочное воспроизводство дармовой, арестантской рабочей силы.

Дело в том, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 июля 1945 года была объявлена сталинская амнистия в связи с победой над фашистской Германией, согласно которой из мест лишения свободы было освобождено 391.450 человек. Она касалась только уголовников и «бытовиков». Осуждённых по 58-й «политической» статье освобождали лишь в том случае, если срок наказания был не более трёх лет. Однако таких смешных сроков «политики» не получали. В качестве нижнего предела им обычно давали «червонец» (десять лет лишения свободы); «счастливчики» получали семь или восемь лет.

Амнистия была объявлена, но «сидельцы», которым улыбнулась свобода, ждали своего освобождения по несколько месяцев. Уже были готовы справки об освобождении и расчёт в лагерной бухгалтерии — но зэков некем было заменить!