Великие духи Барабинской степи

Костя загоготал.

Долговязый блондин, Олег, сидевший в стороне с травинкой в зубах, усмехнулся. За свою худобу, высокий рост и спокойствие в любых обстоятельствах, его прозвали Удавом. Молчаливый и отрешенный, он сидел на склоне, как в зрительном зале, и улыбался собственным мыслям. Купаться он не любил, но сегодняшняя жара не оставляла ему выбора. Напевая мелодию «Наутилуса», Олег тоже зашел в воду.

***

– Хорошо—то как! – сказал Костян, когда они возвращались в лагерь. – Еще бы похавать!

И он направился в сторону хозпалатки, в которой хранились продукты.

– Э, стой, ты куда? – крикнул Сенька. Он понял, что Костя задумал. Тот показался с банкой сгущенки в руках.

– Положи на место. – Сеня был старше всех и считался главным. Ирина Алексеевна, руководительница экспедиции, поручила ему поставить лагерь, вместе с ребятами. Он отвечал за каждого из них, и за сохранность лагерного имущества тоже. И позволить кому—то есть сгущенку банками не мог. Ее должно хватить на два месяца!

Костя прищурился и изобразил подобие улыбки.

– Ветров, ну ты чё? Мы ж не скажем… Подумаешь, одной банкой меньше, одной больше. А?

Сеня смотрел в упор. Голос его был твердым и спокойным.

– Костян. Положи на место.

Шилов изменился в лице. Его ноздри раздулись, а на шее проступили красные пятна. Сенька ему указывает! Ему! Да он легенда школы! Когда он идет по коридору, толпа школьников расступается. Да чего там, даже учителя сжимаются от страха, когда он заходит в класс. А тут этот, командир нашелся. В другой раз Костя уже дал бы ему затрещину. Но сейчас почему—то не мог.

Здоровяк сплюнул и отдал банку, ткнув ею Сене в живот.

– Да подавись ты!

Костя развернулся и пошел прочь, со злостью сбивая траву носками ботинок. Но тут он увидел Стаса, с мокрым полотенцем на шее, который шлифовал наждачкой свое творение. Осиновое бревно превратилось в сурового старика с бородой и нахмуренными бровями. Руки его были сложены на груди, как будто для молитвы.

– Ты кого тут выпилил, чудило? – спросил Костя, вглядываясь в деревянную фигуру. – Тебе говорили, что нельзя идолов делать?

Вдруг он схватил концы полотенца, и стал тянуть их в стороны, затягивая на шее Стаса.

– Тебе же говорили! Ты не понял? Нельзя идолов делать, псих!

Испуганный Стасик вытаращил глаза. Одной рукой он пытался оттолкнуть Костю, а другой прижимал к себе деревянного старичка. И тут что—то произошло. Громила отскочил в сторону, плюхнулся на землю и схватился за ногу.

– А, черт! Ты! Я… тебе… – Он застонал от боли.

На земле лежал деревянный старик, устремившись глазами в небо. Стас потирал шею и едва заметно улыбался. Сенька, Удав, Геныч и Лёшка окружили Костяна.

Многие потом говорили, что из-за этого идола всё и случилось.

***

До приезда Ирины со школьниками оставалось несколько часов.

Палатки уже стояли по периметру большой поляны, расположенной на высоком берегу реки Оми. Место для лагеря было идеальным. С одной стороны к нему примыкал будущий раскоп, с другой – пологий спуск к низине, куда стекались дождевые воды. Проселочная дорога, идущая вдоль лагеря, отделяла его от огромного поля. В тот год оно стояло распаханным. Земля отдыхала, выполнив свою миссию по урожаям, и чернела на протяжении нескольких километров. Лишь маленькие островки березовых рощиц скрашивали этот угрюмый пейзаж. И россыпь курганов. Невысокие земляные насыпи, усыпальницы древних вождей, напоминали о народах, которые осваивали Барабинскую степь много веков назад.

Костян лежал под тентом, рядом с потухшим костром, водрузив ушибленную ногу на деревянную чурку. Он отхлебывал чай из железной кружки, и с удовольствием наблюдал, как остальные ребята натягивают тент над костровищем. Иногда взгляд его останавливался на Стасе, и тогда в глазах вспыхивал злобный огонек. Ненадолго. Печенье, которое Костя вытребовал у Сеньки по случаю тяжелой травмы, все—таки действовало успокаивающе.

– Перекур! – скомандовал Ветров.

Он по—хозяйски оглядел территорию и понял, что сколотить обеденные столы и скамейки они сегодня не успеют. Один работник прохлаждался в теньке с распухшей ногой. От Стаса толку было мало – даже если услышит с третьего раза, все равно не поймет, что делать надо. Лёшка – дохляк. Он старается, видно. Да только силёнок у него не хватает. Еще и жара стоит страшная, пот в семь ручьев бежит и разъедает глаза.

Сенька вздохнул. Ирина расстроится, она ведь так рассчитывала на него. «Сеня, ты – моя правая рука. Сеня, на тебя можно положиться». Где там! Не надо было в карты до утра резаться, встали бы пораньше и всё успели. Паренек взял кружку и зачерпнул из фляги питьевой воды. Привкус у нее был гадкий.

***