Великие и неизвестные женщины Древней Руси

О судьбе Евфросинии размышлял и полоцкий епископ Илья, понимавший, что юной монахине не подобает жить в слишком многолюдном месте при городском соборе. Поэтому и ему приснился сон о том, что ее следует переселить в Сельцо. Наутро он пришел к Евфросинии и рассказал о велении чудесно явившегося ему во сне ангела. В ответ та рассказала о своем вещем сне. Обоим стало ясно, что они получили указание свыше и Евфросинии необходимо готовиться к переезду в Сельцо.[607]

Интересно отметить, что в «Житии», наряду с подробным описанием явления ангела в снах-видениях монахини и епископа, даны обстоятельные сведения о том, как Евфросиния официально получила Сельцо в собственность. Для оформления сделки владыка Илья пригласил полоцкого князя Рогволда-Бориса, отца Евфросинии Святослава-Георгия и местных бояр в качестве послухов. Собравшимся епископ объявил, что передает Спасский храм и земли вокруг него молодой монахине Евфросинии и никто не имеет права отнимать их от нее.[608] После этого сделка, видимо, была оформлена в письменном виде. Этот документ потом был использован при написании «Жития Евфросинии», поэтому в его тексте и были указаны имена присутствующих.

В «Житии» не указано, в каком году Евфросиния стала собственницей Сельца. Но эту дату можно определить на основе сообщения Лаврентьевской летописи о том, что Рогволд-Борис стал полоцким князем в 1127 г. и в следующем году скончался.[609] В Ипатьевской летописи, правда, его смерть датирована 1129 г.[610] Получается, что сделка монахини с епископом была заключена в промежутке между 1127 и 1129 г. В это время Евфросинии могло быть чуть больше 20 лет, и она уже считалась достаточно взрослой, чтобы основать монастырь и стать наставницей для других инокинь.

Можно предположить, что отправляя Евфросинию в Сельцо, Илья надеялся, что она продолжит там свою книгописную деятельность, соберет сведения об умерших местных епископах и даже составит жизнеописания наиболее достойных, чтобы потом добиться их канонизации. Ведь собственных святых в то время полоцкая церковь не имела. Просьба пастыря, очевидно, так воодушевила молодую монахиню, что она тут же отправилась в Сельцо, взяв с собой только книги. О хлебе насущном она не стала беспокоиться, полагая, что Бог ее не оставит. В это время Евфросиния перестала заниматься перепиской книг, поскольку главные доходы стало приносить организованное ею при новом монастыре училище для обучения девочек грамоте и различным наукам. С родителей она брала определенную плату, но деньги тратила не столько на собственный обиход, сколько на нужды монастыря. Она стала заботиться об украшении Спасского храма, ухаживала за могилами епископов, составляла каноны и песнопения в их честь.[611]

В «Житии Евфросинии» нет никаких сведений о том, какие бедствия обрушились на полоцких князей в 1128-1130 гг., т. е. когда княжна-монахиня основала свой монастырь в Сельце. Из летописей выясняется, что в 1127 г. (по Лаврентьевской) или в 1128 г. (по Ипатьевской) великий князь Киевский Мстислав Владимирович потребовал, чтобы все русские князья приняли участие в грандиозном походе на степняков. Однако полоцкие князья, как всегда, проигнорировали указания из Киева и остались дома. Ведь до их владений половцы никогда не доходили, а безопасность купцов, ездивших через степи в южные страны, их, очевидно, не интересовала.

Неподчинение полоцких князей настолько возмутило Мстислава Великого, что он решил их сурово наказать. В этом отношении он был очень похож на своего отца Владимира Мономаха, всегда расправлявшегося с непокорными князьями. По призыву киевского правителя сразу несколько князей с разных направлений напали на полоцкие города. Первым был осажден в Изяславле двоюродный брат Евфросинии Брячислав Борисович. Городские укрепления здесь были невысокими, поэтому очень скоро город был захвачен и разорен. Уцелело только имущество жены Брячислава, поскольку она являлась дочерью Мстислава Великого. В летописи отмечено, что это были товары княгини.[612] Под ними можно подразумевать не только личные вещи княгини, но и предметы, предназначенные для продажи. Как уже отмечалось, хозяйственная деятельность в княжеских владениях находилась в ведении княгинь. Какие-либо излишки могли продаваться, т. е. становиться товаром.

Летописное замечание о товарах указывает на то, что княгини имели личное имущество, отдельное от собственности мужа. Это позволяло им в материальном отношении быть независимы от супругов и оставаться самостоятельными личностями даже в браке.